Шопен с гусарами

Роббинс, известный по мюзиклам «Вестсайдская история» и «Скрипач на крыше», не менее ярок как неоклассический хореограф, долгие годы работавший бок о бок с Баланчиным в труппе «Нью-Йорк сити балет». Шопена Роббинс любил особенной любовью, тонко его чувствовал, поставив на его музыку четыре балета, три из которых вошли в московский вечер. Шопеновский рояль, стоял ли он в оркестровой яме или на сцене, был полноправным участником спектакля. За техникой в балетах Роббинса не укроешься. Виртуозность не требуется. Исполнителям нужно другое – обладать отменным слухом и (что еще важней) трудноуловимым, не поддающимся описанию музыкальным инстинктом, который заставляет танцующее тело стать частью звучания. Нужно учесть и другой момент лирических балетов Роббинса. Его дуэты и вариации – любовная паутина, сотканная из элегически-задумчивых переживаний. Из забвения и узнавания, сожаления и ностальгии, закрытых манер аристократов и душевной беззащитности. Все это следует показать исключительно танцем.

Сказать, что участники полностью соответствовали требованиям, было бы неправдой. Часто они скользили поверх музыки, выполняя набор предложенных па. Иногда мужчины не справлялись с поддержками или выглядели лишь как фон балерины, а женщины были индифферентны и цитировали самих себя в «Жизели». Добротность все же проявилась. Утонченности не было.

Балет «В ночи» начинается под звездным небом, продолжается в бальном зале (на темном небе вспыхивают три люстры, сотканные из тех же звезд) и заканчивается снова под небом. Три дуэта, танцующие попеременно, встречаются в финале, чтобы обменяться учтивыми поклонами и вновь распасться на пары. Истаивающие, зыбкие позы романтических свиданий полны скрытого эротизма, недосказанность полуобъятий и полукружья протянутых рук сменяются высокими поддержками-кульминациями. Строки Гете о «нежном химическом сродстве», согласно которому «страсти притягиваются и отталкиваются, соединяются, нейтрализуются, вновь разлучаются и восстанавливаются», будто описывают балет Роббинса.

Многие в публике пришли на премьеру из-за Натальи Осиповой и Сергея Полунина, солировавших в «Других танцах». Это Шопен иного склада, не повелитель ноктюрнов, а король мазурок. Классический танец, сочиненный когда-то для Натальи Макаровой и Михаила Барышникова, сдобрен «ковырялочками» и «веревочками» народной пляски, руки часто заломлены по-польски или по-венгерски, а гусарская лихость партнера – противовес поэтической нежности партнерши. Правда, Полунин перебрал с этой самой лихостью, доведя ее чуть ли не до нервного тика. Да и вид у артиста был такой, словно в момент танца (далеко не столь блистательного, как раньше) он думал о чем-то постороннем. Зато Осипова, всегда чуткая к стилистике, то клонилась былинкой, то смотрелась королевой. И почти добилась попадания в десятку.

«Концерт» – комедия о том, какими странными бывают слушатели музыки и каких «тараканов» при этом может выдать подсознание. Заодно пародируется хореография Баланчина с ее «запутанными» телесными лабиринтами. Вот пианист смахивает вековую пыль с клавиш. Вот манерный знаток музыки гневно оглядывается на девиц, шуршащих покупками и мешающих внимать. Некая дама с корявой походкой злобно разгоняет прочих зрителей. Фанатка-меломанка страстно обнимает рояль. Многие сели не на свои места, и капельдинер наводит порядок. А потом начинается полет воображения, который может завести далеко. Робкий юноша преображается в крутого мачо. Муж, затюканный женой-мегерой, втыкает нож в ненавистную «половину», но стоит ей поднять глаза, как его ненависть улетучивается. Почувствовать себя бравым воякой, гуляющим с девочками, тоже можно. А девочкам – представить себя балеринами, которые, правда, танцуют невпопад. Находится место и прогулке с зонтиками под дождем, и примерке роскошных шляпок. В финале зрители мысленно превращаются в бабочек и дружно порхают – до момента, когда у пианиста тоже снесет крышу, и он погонится за «бабочками» с сачком. Этот балет солисты Музыкального театра исполнили лучше всего – с пониманием стиля и без пережима в комизме. Согласно комплименту, сделанному Роббинсу в Америке: «он принес радость, эмоциональную вовлеченность и юмористическое удовольствие миллионам людей».