Posted 14 июня 2006,, 20:00
Published 14 июня 2006,, 20:00
Modified 8 марта, 09:16
Updated 8 марта, 09:16
Актер Михаил Державин
– Михаил Михайлович, вас с Александром Ширвиндтом называли «королями капустников», к каждому празднику вы готовили выступления в Доме актера. Кто придумывал для них тексты?
– Мы сами. У нас была потрясающая бригада: Михаил Козаков, Майя Менглет, Вячеслав Богачев, Всеволод Ларионов и я. Вместе придумывали номера, читали текст друг другу. А иногда и на спектаклях придумывали какие-нибудь шутки. Помню, как-то перед спектаклем «В день свадьбы» я попросил у домработницы Семена Васильевича Буденного (он тогда был моим тестем) принести мне из кремлевской столовой большой огурец и помидор, и в сцене свадьбы положил их среди бутафории. Мы с Ширвиндтом вышли в массовке, выпили «водки» и закусили настоящим помидором и огурцом. И вдруг видим: в первом ряду сидит Ростислав Плятт. А он на следующий день рассказывал своим ученикам: «Короли капустников Михаил Державин и Александр Ширвиндт – прекрасные актеры. Вчера они вышли в массовке, и когда Державин надкусил бутафорский помидор, я видел, как из него брызнул сок, а когда Ширвиндт грыз огурец, я чувствовал запах. Вот что значит мастерство!» Мы так и не сказали ему, что овощи были настоящие.
– Как вы познакомились с дочкой Буденного?
– Нас познакомила Юля Хрущева (она была дочерью Леонида, сына Никиты Сергеевича Хрущева), мы до сих пор с ней дружим и перезваниваемся. Она пришла в «Ленком», где я тогда работал, и говорит: «Мишка, нужно, чтобы ты познакомился с одной очаровательной девушкой». А я в тот момент разошелся с Катенькой Райкиной и был как-то не у дел. Юля познакомила меня со своей однокурсницей. Ниночкой. Ниной Семеновной Буденной. А потом пришел момент, когда надо было познакомиться с будущим тестем.
– Волновались?
– Конечно. Правда, Ниночка меня правильно отрекомендовала. Говорит: «Папа, это Миша Державин. Он из актерской семьи, его папа – артист театра имени Вахтангова, играл главную роль в твоем любимом фильме «Дело Артамоновых». Семен Михайлович на меня внимательно посмотрел и говорит: «Ну, проходи, сынок». Я очень удивился, а потом понял, что он часто так называл молодых людей. И привык к Семену Михайловичу и его друзьям. Он любил пошутить. Помню, Эфрос меня спросил: «Миша, как ты думаешь, Буденный читал «Войну и мир»?» Когда я задал этот вопрос Семену Михайловичу, он мне ответил: «Сынок, в первый раз еще при жизни автора читал».
– Почему вы разошлись с Ниной Семеновной?
– Поначалу у нас все было хорошо. В 1963-м родилась дочка Маша. А потом... Трудно сказать. Я часто ездил на гастроли, уезжал куда-то с концертами, и наш брак как-то тихо и незаметно стал распадаться. А потом Борис Владимиров (помните, они с Вадимом Панковым играли Веронику Маврикиевну и Авдотью Никитичну) предложил поехать с группой артистов на концерты в Казахстан. Вместе с нами поехала Роксана Бабаян, и на аэродроме мы познакомились. До этого я часто слышал ее голос, когда вел на радио передачу «После полуночи». И думал, что Роксаночка – большая, крупная армянская женщина. И вдруг увидел прелестную, стройную девушку… Три часа, пока мы летели в Казахстан, я шутил, рассказывал всякие смешные истории, анекдоты. После Казахстана она улетала на гастроли в Африку, но мы договорились созвониться. Созвонились, брак у нее тоже распадался… В этом году мы с Роксаночкой отмечаем двадцать пять лет совместной жизни. У нее сложились прекрасные взаимоотношения с моей дочерью, мама тоже ее очень любила. И я, конечно, уже был осторожнее. А Шура Ширвиндт, чтобы подстраховаться, устроил смотрины моей третьей невесты. Я привел Роксаночку к Шуре домой, там сидели Зяма Гердт, Андрей Миронов, Эльдар Рязанов. Мы разговаривали, выпивали, они время от времени внимательно на нее посматривали. А потом Ширвиндт ко мне подошел и тихо сказал: «Надо брать».
– Ваша дочь Маша окончила ГИТИС. Почему она не стала актрисой?
– Она вышла замуж, родила первого сына, потом второго и стала воспитывать детей. У меня два внука, старший заканчивает первый курс факультета журналистики МГУ, второй перешел в пятый класс. Оба заядлые рыбаки, как я. Ловлю с ними рыбу, а иногда хожу на концерты.
– Вам нравится современная музыка?
– Да нет, меня это все не очень волнует. Я больше люблю американский джаз, Фрэнка Синатру, Шарля Азнавура. Так получилось, что я слушал всех лучших музыкантов, приезжавших в Москву в 70-х. Они выступали в только что построенном дворце спорта в Лужниках. А мы с Ширвиндтом выступали на концертах для строителей этого дворца, а потом для его работников. Поэтому нас приглашали на концерты приезжих знаменитостей. Никогда не забуду, как пожал руку Иву Монтану… Интересно, что сейчас снова слушают Фрэнка Синатру, оркестр Луи Армстронга…
– Сами петь не пробовали?
– Иногда позволяю себе выступить с джазовым оркестром и что-нибудь напеваю. Знаете, Марк Бернес любил говорить: «Я вам сейчас напою песню». Не спою, а напою. А в картине «Моя морячка» мы спели вместе с Людмилой Гурченко. Я потом записал эту песню с оркестром. Во время встреч со зрителями мне часто кричат из зала: «Спой «Морячку»! И я пою ее в современной, джазовой обработке. Раньше, приезжая из-за границы, я всегда привозил всем друзьям записи: пластинки, потом кассеты, потом диски.
– Обычно артистам платили мизерные суточные. Как вам удавалось привозить подарки?
– Конечно, возили с собой еду, экономили. Но помогали и местные жители, часто подсказывали магазины оптовой торговли, где те же товары стоили дешевле. Недавно мы приехали в Америку, пошли с актерами купить какие-то сувениры, и тут ко мне подходит молодая девушка и на прекрасном русском языке говорит: «Здравствуйте, Михаил Державин! Я вам советую съездить в магазин на окраине. Вы за двадцать минут доедете туда на такси, но там все в четыре раза дешевле». Наверное, она унаследовала от бабушек менталитет восприятия советской жизни. Сейчас все переменилось, гонорары стали гораздо больше. И в России все появилось, больше не нужно ничего покупать и тащить все это на себе. А раньше даже не было бамбуковых удочек. Удилища делались из орешника, и я привык к тому, что могу сам что-то доделать или переделать, сделать блесну более уловистой, чтобы она лучше вертелась, колебалась.
– Какой же удочкой лучше всего ловить рыбу?
– Конечно углепластиковой! У нас тоже начали их делать. Сейчас появились хорошие катушки, и, по-моему, сделано все для того, чтобы окончательно выловить рыбу во всех водоемах мира. Я пару лет назад был на выставке на набережной возле Хаммер- Центра, смотрел в одном из павильонов оборудование западногерманской фирмы, и кто-то сказал ее представителям, что я знаменитый московский артист. На выходе из павильона мне подарили складное удилище 15-метровой длины и саквояж, набитый поплавками. А Ширвиндту ничего не досталось, он пижонил где-то в других павильонах… Раньше я привозил удочки из-за границы. А сейчас и удочки есть, и техники современной много появилось.
– Вы легко с ней осваиваетесь?
– Могу кое-что включить. Но внуки справляются гораздо быстрее. Младший внук подходит, смотрит на какой-нибудь новый лазерный проигрыватель и через минуту говорит: «Дедуль, его надо включать так».
– Он знает, кто такой Буденный?
– Конечно. Недавно американское телевидение снимало фильм в квартире моей тещи, Марьи Васильевны Буденной, зашли в кабинет Семена Михайловича, где все оставлено так, как было при его жизни. И висит фотография Ленина с автографом: «Семену Буденному Владимир Ульянов (Ленин)». А рядом фотография Сталина, где написано: «Другу и соратнику, создателю Первой конной армии Семену Буденному Иосиф Сталин». Корреспондент телевидения спрашивает у внука, указывая на портрет Ленина: «Ты знаешь, кто это такой?» Он говорит: «Ленин». – «А это кто?» – «Сталин». – «А кто такой Сталин?» Он отвечает: «Приятель дедушки». Мне кажется, что сейчас ребята лучше понимают, что происходит, но не лезут в политику. У них и так много интересов в жизни. Они знают, что в жизни надо чего-то добиться, достигнуть каких-то результатов, не отвлекаться на то, что будет мешать.
– Кто-нибудь продолжил вашу актерскую династию?
– Племянник, сын сестры. Она живет в той квартире, где я вырос.
– А вы живете с ней в одном доме?
– Да. Нам с Роксаночкой дали квартиру в Останкино, рядом с телевидением, в новом, хорошем доме. Но я узнал, что в нашем доме есть пустая квартира, сдал государству ту, что нам дали и попросил, чтобы мне разрешили вернуться в родной дом.
– Там сейчас живет много посторонних людей?
– Много. Там живет семья одного из актеров театра им. Вахтангова, Нина Русланова и я. В основном остались дальние родственники тех, кто когда-то здесь жил.
– Давайте вспомним «Кабачок 13 стульев». Раньше он был настоящим окном в Европу. Там исполняли модные зарубежные песни. Актеры пили какие-то иностранные напитки. Вам разрешали что-нибудь выпивать? Хотя бы пиво?
– Нет, кофе был настоящий, а пива никогда не было. И потом, съемки всегда происходили между репетициями и спектаклем, в середине дня. Многие из актеров благодаря этому купили себе первые автомобили, «Жигули» первой модели, а за рулем выпивать было нельзя. У кого не было автомобиля, садился в машину приятелей, и мы ехали в театр. Можно было расслабиться, когда не нужно было садиться за руль. Когда мы с Ширвиндтом играли Бобчинского и Добчинского в «Ревизоре», нужно было, отыграв три акта, весь четвертый акт ждать немой сцены в финале. И мы позволяли себе расслабиться и немного выпить, а потом в конце спектакля выходили на сцену.