Блеск дикой Европы

Все, кто как-то касался истории средневековой Европы, наверняка с содроганием вспоминают ее ранний период. Когда Римская империя лежала в руинах (по некоторым данным, Древний Рим сам обрек себя на гибель – погряз в роскоши и разврате), а по северным степям и лесам носились бесчисленные племена варваров. С V века на территории Евразии конными и пешими колесили какие-то очень странные и невесть откуда взявшиеся народы, которые лишь через три столетия приобрели вменяемый вид и свою историю. Как ни прискорбно, но именно этой головоломкой – складывать и разделять европейские племена – придется заниматься посетителю Пушкинского музея. На топком болоте географических и племенных обозначений могут быть две зацепки: с одной стороны, Византийская империя со столицей в Константинополе (нынешнем Стамбуле), которая осуществляла экспансию через Босфор, с другой – первое серьезное государство на территории нынешней Бельгии, возникшее в VI веке благодаря франкскому королю Меровею (отсюда и название эпохи – Меровингов), чье дело с достоинством продолжил Хлодвиг. Между этих двух огней и стоит двигаться, оценивая ювелирные и декоративные достижения варваров на витринах.

Приходится признать, что после римской утонченности раннесредневековые изделия кажутся по-минималистски грубыми и массивными, зато очень эффектными. Женщины финских племен могли, например, носить до 25 килограммов всякого рода подвесок, височных колец, фибул и ремней. Еще более внушительно выглядят украшения лошадиной упряжи у кочевников, истоки которых уходят в Древний Иран.

В стиле драгоценностей и кладов разных народов эпохи Меровингов действительно есть много общего. Например, среди всех племенных вождей особо ценилась техника клуазоне (перегородчатой инкрустации). Когда узор на ножнах мечей или на фибулах (своего рода брошах, крепившиеся на плечах) образовывался из тонких золотых перегородок. Углубления между перегородками заполнялись вставками граната (полудрагоценного камня альмандина). По меткому сравнению кураторов выставки, такие украшения казались «забрызганными кровью». Самый распространенный мотив – хищные птицы – орлы и соколы. Именно орлы, считавшиеся в римскую эпоху символами императорской власти, в Средние века стали осуществлять «связь» неба и земли. Есть подозрение, что общая мода на кровавые и птичьи изображения распространялась через территории Босфора из Византии, а византийскому императору подражали все царьки варварской эпохи.

Наконец, стоит сказать о главной интриге выставки. Большое число золотых изделий (более тысячи) переехали в Россию в ящиках после взятия Берлина. Затем какая-то часть в 1950-е годы была возвращена немецкому Музею древней и ранней истории, другая – распределена между Пушкинским и Эрмитажем. Именно «соединением» коллекций объясняется и сильный душевный подъем немецких представителей на открытии выставки, которые говорили о «новом единстве Европы», когда уже можно, не опасаясь реституций, открыть запасники и показать их миру. Правды ради заметим, что на самой выставке определить, где именно трофеи, невозможно. Кое-что найдено нашими археологами в Крыму или в курских степях. Какие-то вещи происходят из Европы. Устроители экспозиции решили не разделять экспонаты, чтобы лишний раз не отвлекать зрителей от изучения племен V–VIII веков.