Апофигей людоеда

Одной из любимейших тем критики советских лет была проблема «героя времени». Его черты искали в персонажах Михаила Ульянова и Кирилла Лаврова, Олега Ефремова и Алексея Баталова, в героях Олега Даля и Владимира Высоцкого. Последние четверть века было провозглашено «безгеройное время». Героев войны, героев труда сменил герой потребления. Он рождается и носит сверхобъемные и не раздражающие кожу памперсы. Ест «Растишку» и «Актимель». Потом борется с прыщами и перхотью. Много пачкает все вокруг и зовет на помощь «Крошку Сорти» и «Мистера Мускула». Питается сникерсами, творожками, растворимыми супами «Галина бланка» и кофе. Постепенно дорастает до кариеса, пересадки волос, постоянной тяжести в желудке и возможности перебирать чудеса автомобилестроения. Человек-потребитель, поглощающий мир, довольно долго оставался в стороне от театральных подмостков.

Первой ласточкой в эту сторону стал спектакль «Июль» Ивана Вырыпаева. Сюжет спектакля – история каннибала, рассказанная им самим. Герой – немолодой мужчина с психическими отклонениями и большим аппетитом. В сущности, если выяснять генеалогию персонажа, то она восходит к бессмертному детскому стишку: «Робин-Боббин-Барабек скушал сорок человек. И корову, и быка, и кривого мясника…». Вырыпаевского Барабека зовут Петром, и в списке жертв он имеет соседа-пенсионера Колю, убитого и сброшенного в погреб, отравленную собаку соседа, бомжа, чье тело он сбросил в реку, шелудивую бродячую собаку, которую он съел, священника, которого он аккуратно нарезал на части и разложил в алтаре, наконец, медсестру из психбольницы, в каковую он влюбился и из любви съел.

Актриса Полина Агуреева ведет рассказ от имени героя с интонацией нянечки, рассказывающей своим питомцам не то страшную сказку, не то житие. Тоненький голосочек питерпэновской Тинкер-белл старательно произносит матерные словечки, подробно живописует вкус сырой собачатины и человеческих кишок.

Незамысловатый Барабек съедал свои жертвы по голодухе и без всякой философии. Его отечественный аналог «потребляет» свои жертвы с высокодуховной целью. Съедая любимую женщину, он тем самым приобщается к Любви и даже к Богу. В финале за телом отца приезжают трое сыновей (они же архангелы), чтобы увезти его прямиком в город Архангельск. Этого трехголового почтительного сына изображает сам Вырыпаев.

В 1921 году в советской России вышла специальная брошюра, где объяснялось, что людоедство – вещь крайне вредная для самого людоеда. Человеческое мясо невкусно, непитательно и грозит организму всякими болячками. Похоже, брошюру пора переиздавать.

Потребитель-людоед не просто оправдан – канонизирован.

Рекламные «обжоры», поедая свои сомнительные с точки зрения вкуса супчики из пакетиков, живые бифидобактерии из бутылочек и натуральные соки из химических растворителей, все время стыдливо вещают о пользе организму. То есть подразумевается, что, выпив свой кофе, съев шоколадку, почавкав бутербродом, разведя картофельное пюре и наложив на лицо несмываемую жидкую пудру, наши рекламные потребители отправятся по своим рабочим местам.

Герой Вырыпаева не потребляет, чтобы жить, а живет, чтобы потреблять. Всех и все, что попадается на пути. Потребительство (в его самой крайней форме – в каннибализме) здесь возведено в степень абсолюта. К «Июлю» можно отнестись как к хулиганской подначке талантливого человека. Но настораживает, с какой серьезностью и с какой готовностью философия автора «Июля» была воспринята и рецензентами, и публикой. Апофеоз людоеда – симптом пугающий. Реального каннибала вряд ли кто готов прижать к сердцу. Но вот философия каннибализма оказалась многим душевно близкой. А значит, надо ждать, что подражатели-продолжатели скоро выведут на сцену мини-людоедов, потребителей и пожирателей мира вокруг.

Остается, правда, надеяться, что всех этих сластен-обжор ждет судьба «хамункулуса» из сочинений братьев Стругацких. Страшное творение профессора Выбегалло, сожрав тонну голов испорченной следки, благополучно лопнуло, правда, изрядно забрызгав всех, кто находился рядом.