Отцвели хризантемы

Выставки, сопровождающие приезд разного рода звезд, стали уже почти привычным делом. Помнится, к концерту Мадонны привезли ее «любимого» фотографа Стивена Кляйна – такого столпотворения на вернисаже Москва еще не видела. Затем инсталляция Йоко Оно напомнила, помимо всего прочего, что у нее вышел новый альбом. Не говорю уже про экспозиции, приуроченные к визитам именитых персонажей индустрии кино и моды. Они происходят каждый уикенд. Иными словами, галерейщики активно смыкаются с шоу-бизнесом и пытаются урвать у него часть кремового пирога.

При обязательном обилии рекламы, vip-гостей и набежавших на вернисаж фанатов эффект от таких мероприятий, как правило, прямо противоположный. Серьезные галеристы выглядят нелепо, критики вынуждены взахлеб писать о звездной самодеятельности и делать при этом глубокомысленные физиономии.

С Мэнсоном произошел подобный нелепый казус – авторитетный выставочный зал превратился в подобие американского аукциона, где продаются звездные поделки. К слову, цена на акварели рок-идола колеблется в районе рисунков Шишкина или Васнецова – около 40 тыс. долларов. Суть, однако, не в деньгах, а в уровне произведений. Сами устроители арт-гастролей признались, что главным и лучшим шедевром Мэрилина Мэнсона является он сам. Его маска, побеленное лицо с зияющими черными дырами глазниц, его затянутая в черное андрогинная фигура. Говорят даже, он удалил себе ребра, дабы выглядеть еще более инфернально (акварельные ребра есть и в экспозиции). Многие полагают, что мэнсоновские видеоролики приближаются к арт-сенсациям.

На этом фоне выставка акварелей смотрится вроде как остаточным производством. Те же расплывшиеся по бумаге лица-маски. Замечательные названия, вроде «Статуя Запретов» или «Не смотри на меня так; я пытаюсь сосредоточиться». Страсть к шоковой терапии. Хит экспозиции – расчлененная девушка Элизабет Шорт с заголовком «Ты уверена, что тебе так удобно?» (К бумаге специально приклеены лобковые волосы).

Немало скептиков ожидали, что рисунки Мэнсона похожи на небольшие каракули гениев на полях рукописей. С этим можно было бы смириться. Но оказалось, что шоумен создает вполне крупные картины в массивных черных рамах в духе немецкого экспрессионизма (хотя сам постоянно намекает на связь с сюрреализмом). Внутренний масштаб вещей от этого не меняется. Все они – даже там, где Мэнсон пытается добиться особого отвращения (серия порно-портретов) – воспринимаются с иронией. Даже сама краска – розовая, детская, банальные сочетания цвета и однотипные композиции – говорят о том, что перед нами не подлинные «цветы зла», а пожухшая бумажная икебана. Иначе говоря, в московском варианте мэнсоновских цветов не совпали место и уровень пафоса. Все они явно превосходили уровень художника.