Художник Михаил Шемякин

– Михаил, как вам кажется, насколько российская публика готова к этой постановке? На премьере, конечно, будет аншлаг, но много ли людей реально поймут и прочувствуют увиденное и услышанное?

– Я думаю, много. Тем более что спектакль пройдет в Петербурге, которому я принадлежу. Я знаю, что пресса будет омерзительной. Балет еще не успел появиться, а уже вышла статья против меня, против этого балета. Человек, не разобравшись, написал о том, что «Шемякин запряг в одну телегу щуку, лебедя и рака», «почему-то решил, что из «Весны священной» можно сделать одноактный балет». Ну, в общем, писал все это абсолютно безграмотный человек. Это пока первая ласточка, я представляю, что будет потом. Но думаю, что балет будет иметь успех у публики – у детей, у взрослых. А для нас это самое главное. Как цинично сказал один композитор, успех моих произведений я измеряю кассовым сбором.

– Кому принадлежит идея постановки?

– Руководителю балетной труппы Махару Вазиеву. Несколько лет назад он пригласил меня отужинать вместе со своей хорошей знакомой, которую он протежирует, хореографом Донвеной Пандурски. И предложил принять участие в данной программе. Поскольку я неравнодушен к Прокофьеву, Рахманинову и тем более Игорю Федоровичу Стравинскому, с которым я был знаком в 1962 году и который первый меня открыл как художника и первым увез мои работы на Запад, то передо мной – кроме интересной работы – появилась возможность воздать долг этому человеку, поддержавшему меня. И я решил взяться за этот проект, участвовать в разработке концепции. Я создал абсолютно новую концепцию «Весны священной» и новое либретто для совершенно нового балета «Кроткая» – по моему любимому Федору Михайловичу.

– А подзаголовок «Весны священной» – «из жизни насекомых» – тоже принадлежит вам? Что он означает?

– Ни к названиям, ни к заголовкам я никакого отношения не имею. Я просто-напросто придумал новую концепцию «Весны священной», решив создать абсолютно новый балет, который будет интересен и взрослым, и детям. Я мысленно опустился на колени, заглянул в весеннюю травушку-муравушку – и увидел там танцующих муравьев, паучков. А для того, чтобы показать красоту женской и мужской фигур, я создал образы эльфов, сильфид. Они у меня объединяются в танце с муравьями, кузнечиками, богомолом-злодеем. В итоге получился вот такой интересный рисунок. Сначала мы опробовали его с небольшой балетной труппой – в Софию приехали восемь лучших танцоров из Мариинского театра вместе с Махаром Вазиевым. Там на довольно скромной сцене, со слабым освещением все-таки сделали эти спектакли и посмотрели на реакцию публики. Успех был очень большой, очень серьезный. И затем высшим руководством Мариинского театра было принято решение расширить эти балеты, создать новую хореографию, новые костюмы и воплотить их уже на большой сцене Мариинского театра. Здесь мне, конечно, работы хватило.

– Каково цветовое решение балетов?

– «Весна священная» – это, конечно, буйство красок, цветов, блеска. «Метафизика» – это строгая, суровая гамма моих метафизических работ петербургского и французского периода. А «Кроткая» – экзистенция чистой воды. Это обломки собора или корабля на фоне черного неба, метафизические геометризированные фигуры призраков Петербурга, ангела смерти. На мой взгляд, «Кроткая» – вещь очень мощная. Думаю, это одна из лучших хореографий у Донвены Пандурской. Вы знаете, на балетах обычно не плачут. Но в Болгарии я видел немало людей, плакавших во время «Кроткой», и это говорит о многом (подробнее о том, как проходила работа над балетами, 16 ноября расскажет телеканал «Культура», который готовит специальную программу «Царская ложа. Мариинский театр». – «НИ»).

– Скажите, эту вашу работу с классическими произведениями можно назвать неоклассицизмом?

– Да, конечно. Я вообще неоклассик. В хорошем смысле этого слова.

– Сегодня в искусстве, и в частности в музыке, художники все чаще творят «за чужой счет»: они создают собственные произведения на основе уже написанных. Как вы к этому относитесь?

– Ваш вопрос такой… коварный. Сегодня действительно часто берут известное произведение известного композитора, и режиссер начинает создавать новую вещь, где представляет якобы свое видение, свое решение этого сочинения. А по большому счету это обыкновенный выпендреж и желание шокировать зрителя. В итоге возникают такие скандальные истории, как постановка «Евгения Онегина» в Большом театре. Публика к этому никакого отношения не имеет. Ей важно увидеть интересное зрелище, услышать великолепных исполнителей. А люди, пытающиеся соорудить что-то на сцене, о ней забывают. Знаете, в ресторанах или магазинах говорят: «Клиент важнее всего». То же самое должно быть и в театре: режиссер должен что-то создавать не для себя или для узкого круга своих приятелей, а прежде всего для публики.

СПРАВКА

Художник Михаил ШЕМЯКИН родился 4 мая 1943 года в Москве. В 1957 году поступил в ленинградскую среднюю художественную школу имени Репина при Академии художеств, откуда впоследствии был отчислен за то, что его «художественное мировоззрение не соответствовало нормам социалистического реализма». В 1962 году провел первую выставку своих работ в помещении редакции ленинградского журнала «Звезда», сделавшую его имя известным среди советских авангардистов. В 1967 году создал творческую группу «Санкт-Петербург». В 1971 году был лишен гражданства СССР и выслан из страны. Десять лет художник жил и работал в Париже. В 1974 году акварельный цикл «Петербургский карнавал» принес Шемякину мировую славу. В 1981 году переехал в Нью-Йорк. С 1989 года, когда в Москве и Ленинграде прошли первые с момента высылки персональные выставки Шемякина, началось возвращение искусства художника в Россию. Наиболее известными работами художника являются памятник Петру I в Петропавловской крепости и сфинксы на набережной Робеспьера в Санкт-Петербурге, эскизы, костюмы и макеты декораций к балетам «Щелкунчик» и «Волшебный орех» в Мариинском театре, кукольный мультфильм «Гофманиада».