Идеальная опера

Критиковать постановку «Мадам Баттерфляй» Роберта Уилсона – все равно, что обсуждать архитектуру Московского Кремля. Эта версия, поставленная в 1993 году в Париже, уже давно для всего мира стала эталонной. Для всего мира, но не для России. У нас не привыкли к операм, декорации которых напоминают пустыню.

Давно ставшую образцом китча блестящую оперу, изобилующую роскошными ариями и ансамблями, американский режиссер решил «вывернуть наизнанку». Вопреки прежним канонам Уилсон отказался от громоздких декораций, изображающих вычурные пагоды и пейзажи Японии. Он также отверг идею облачить в цветистое кимоно главную героиню оперы гейшу Баттерфляй и ее именитых родственников, проклявших бедняжку за то, что она вышла замуж за иноверца-американца. Сцена Уилсона – это открытое пространство, усыпанное настоящей морской галькой двух оттенков. Костюмы героев – либо черные, либо белые. Американцев и японцев здесь различают лишь по манере двигаться (японцы передвигаются мелкими шагами кабуки, американцы – обычным шагом). Позы героев статичны – напоминают древнеегипетские фрески. По мнению Уилсона, все это необходимо для того, чтобы дать возможность залу, оркестру и певцам услышать музыку, не отвлекаясь на внешние эффекты. Это ему вполне удается. Трагедия отверженной гейши, у которой муж-американец отбирает ребенка, передается лишь музыкальными средствами – голосом и оркестром. Внешне герои почти неподвижны. Поэтому после трех часов действа финальные конвульсии Баттерфляй, сделавшей харакири, кажутся чем-то фантастическим, невероятным. «Как говорила Марлен Дитрих, внешняя холодность лишь подчеркивает жар сердца, который передается голосом», – не уставал повторять певцам маэстро Уилсон.

«Я пела почти в десятке постановок, – призналась после репетиций исполнительница главной партии Адина Нитеску, – но после этого спектакля по-другому петь не смогу». Ей можно поверить на слово. Ведь, по сути, Уилсон, растиражировавший за последние 12 лет свою «Мадам» по миру, придумал идеальную постановку. В ней оркестр играет, не бегая по залу, как это принято в постмодернистском театре, солисты поют стоя, не залезая на люстры и не прыгая по сцене нагишом, чтобы позабавить зрителя, а в музыкальную ткань не вплетаются пение птиц и лязг тракторов, как это случается в фестивальных постановках. Посмотреть на это чудо слетелся весь московский бомонд: Олег Табаков, Алла Демидова, Евгений Миронов, Илзе Лиепа и другие звезды. И Большой театр не подкачал. Под рукой итальянского дирижера Роберто Бриньоли оркестр звучал практически идеально – мягко и прозрачно. Хор и солисты были ему под стать. А петуха, которого пустил «чиновник регистратуры», скреплявший недолгий брак Баттерфляй с американцем Пинкертоном, зал просто не заметил.