Театрально-денежные отношения

Известие, что Евгений Гришковец возвращается в драматургию после долгого перерыва, вызвало интерес особый – не столько профессиональный, сколько личный. Именно в герое Гришковца себя радостно узнало поколение «конца века». Чувства, мысли, воспоминания, метания, словарный запас его героя – все было родное. Салатик оливье и выдохшееся шампанское из холодильника поздним утром после встречи Нового года. Безнадежная любовь, когда в любой дурацкой песне узнаешь всхлипы собственной души («зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка»). Свои мечты «о доблестях, о подвигах, о славе». Свои терзания: «Я не куда-то хочу приехать, я хочу уехать отсюда».

Герой новой пьесы «Дом» рекомендуется: «Мне сорок пять лет». Достиг не слишком впечатляющего, но все-таки успеха в жизни: зарабатывает выше среднего (свою работу не любит). Масса деловых и очень богатых знакомых, ни одного друга. Нет близости с домашними. А из всех целей, радостей, мечтаний осталась одна: купить дом. Когда маленький мальчик истово тянется к игрушке на витрине – это трогательно. Когда сорокапятилетний мужчина главным делом своей жизни считает приобретение недвижимости – это страшновато и противно одновременно. Характерно, что в пьесе, названной «Дом», собственно о доме мы не узнаем ничего. Кто его строил и кто в нем жил? Чье место пытается занять главный герой? Чьим несчастьем воспользовался (продают-то по дешевке знакомые люди, явно из нужды)? Про это в длиннейших диалогах пьесы – ни слова. Со всеми собеседниками герой говорит только о деньгах: как занять и как отдать? И под меркантильные расчеты подводится экзистенциальные глубины: мол, если денег на покупку не хватит – жить незачем.

Мерить собственную ценность счетом в банке – традиция не новая. Только принимали ее как догму совсем иные люди и персонажи. Интересно, как к этому отнесся бы юноша, мечтающий о сражениях или заглядывающий в окна любимой, или в тоске о несбыточном, готовый бросить родной город? Как взглянул бы он на морду лица себя повзрослевшего? Разговоры о деньгах редко бывают увлекательными. Кажется, «Дом» – первая пьеса Гришковца, где не встречается ни одной запоминающейся реплики, ни одного нестандартного образа, ни одной цепляющей фразы. Зато фальшь (особенно в женских монологах) – зашкаливает. «Я, милый, всегда на твоей стороне!» – бодро восклицает жена в духе речевок из телесериалов. Или она же сыну: «Ты поддержи папу морально, он в твоей поддержке нуждается!»

На роль главного героя в театре «Школа современной пьесы» Александр Гордон и Борис Вайнзихер. Выбор понятен – собственно актерского мастерства роль героя не требует, а знакомства с вопросом купли-продажи естественно ожидать именно от деловых людей. Иосиф Райхельгауз поставил пьесу «Дом» в стилистике ток-шоу. Зрительские места прихотливо разбросаны по залу. Актеры рассажены в разных местах. А на четырех мониторах, развешанных по четырем углам, можно следить за происходящим, разглядывая лица соседей и собственное изображение. Процесс увлекательный. Вот дама заметила себя и немедленно перестала зевать и приняла выражение одухотворенного внимания. А вот мужчина начал судорожно поправлять сбившийся ворот свитера. Исполнители играют в стилистике ток-шоу: гнусавые голоса, фальшивые интонации, киногеничный поворот лиц на оператора и взгляд искоса на монитор. Исключения – Альберт Филозов, Владимир Качан и Елена Санаева, пытающиеся существовать сценически, – весьма редки, и, увы, не они определяют настрой спектакля. Первое действие заканчивается знаком вопроса: добудет или не добудет денег герой? Десятиминутное второе действие постановки разворачивается исключительно на экране. Сергей Соловьев снял персонажей спектакля, переодетых в костюмы начала прошлого века и гуляющих по барской усадьбе с расписными потолками, лепниной и золотыми дворцовыми зеркалами на всю стену. Они обсуждают вишневый сад за окном, балуются чаем с домашним вареньем («может, хоть крыжовенного попробуете?»). А в финале на четырех мониторах разыгрывается четыре варианта завершения ситуации: от торжественного распития шампанского до выстрела в рот. Честно говоря, самоубийство героя кажется явной натяжкой. В конце концов в мире осталось еще столько всяких возможностей. Можно прицениться к собственной яхте, к самолету, наконец, к команде «Челси». А вот единственно правильной реакции: «Где я? Как я сюда попал? Как мне выбраться из этого болота?» на мониторах не зафиксировано.