Актер, художественный руководитель театра Сергей Безруков

– Сергей, вы известный актер. Но у меня к вам вопрос, как к зрителю: чего вам не хватает в современном драматическом театре, что в нем сегодня в дефиците?

– Я уверен, что нужен чувственный, романтический театр. Доступный театр в широком понимании слова – понятный по языку, эмоциональный, по-настоящему серьезный. Во главу угла я ставлю простого человека. Со своими сложными эмоциями. Ведь каждый простой человек имеет свой сложный внутренний мир. Для меня таким образцом простых людей стала семья Ростовых и Болконских в романе «Война и мир». Замечательные простые и одновременно сложные люди. Может быть, они не вершили историю, но без их участия история целой страны была бы чуть иной.

– Хорошо, а теперь взгляните на проблему глазами художественного руководителя театра...

– Каждый простой человек, о котором я говорил, – это космос страстей и мыслей. Хотелось бы на равных поговорить с ним о любви, об идеалах, искушениях и пороках, опираясь прежде всего на лучшие традиции российского психологического театра, который всегда был местом больших страстей и мыслей.

Прекрасен опыт советского театра. Ведь я получил актерское образование в Школе-студии МХАТ и застал плеяду великих актеров. Эту школу закончил и мой отец. Многому я научился у него и у своих педагогов, людей старой гвардии. Они несли эти высокие критерии актерского ремесла, почти утерянные сегодня. У меня сохранилась увлеченность прежде всего актерским театром. Это моя личная потребность: мне хочется возродить мхатовские традиции, когда актер – во главе угла. Ведь сейчас все чаще театр становится местом именно режиссерского высказывания, где спектакль подобен ребусу. Пусть и такой театр будет, и не дай бог мне кого-то осуждать. Но мне прежде всего хотелось бы опираться на классику. Нужны смыслы, а не экстравагантная форма спектаклей. Хочется прикоснуться к драматургии Толстого, Гоголя и, может быть, Достоевского. Со временем и зарубежная классика будет представлена. Современную драматургию тоже не хочется упускать из виду, ведь сегодняшние драматурги – это завтрашние классики.

– В фойе вашего театра воссоздана атмосфера времен Островского. Вы так обыгрываете название театра?

– Своеобразие хотелось бы подчеркнуть. Перед спектаклем «Нашла коса на камень» в фойе театра мы устраиваем ярмарку товаров из глубинки. Тут есть изделия русских народных промыслов: павлопосадские платки, жостовские подносы, гжелевский фарфор, сувенирные пряники и многое другое. Это наш подарок отечественным производителям, ведь порой они не могут самостоятельно выйти на столичный рынок.

Вдобавок это дает замечательную атмосферу ярмарки XIX века перед спектаклем. В фойе играет Губернаторский оркестр. Музыканты в белоснежных кителях с золотыми пуговицами. Фойе украшено старинными рекламными плакатами – отдельное удовольствие их рассматривать. Вслед за ярмаркой обычно шли актерские бенефисы – такая колоритная примета того времени.

Наш театр называется Губернский, поэтому не случайно, что главные персонажи пьес – простые люди из губернии, то есть из глубинки. Ведь Москва была тогда губернией, а столица находилась в Санкт-Петербурге. Настоящая Россия – это большая многонациональная губерния. Вот и Савва Васильков, главный герой спектакля «Нашла коса на камень», оттуда...

– Будет ли пространство для экспериментов?

– Для этого как раз предназначена малая сцена – для экспериментов драматургов и режиссеров. К примеру, Павел Артемьев поставит спектакль «Прекрасное далеко» на малой сцене. Это грустная утопия об ангелах. Анна Горушкина, ученица Хейфеца, поставит пьесу Ярославы Пулинович «Бесконечный апрель». Молодые режиссеры работают над инсценировкой рассказов Михаила Задорнова. Если же говорить об экспериментах вне сцены, то нужно отметить, что наш театр доступен для людей с ограниченными возможностями, и мы, например, адаптируем спектакли для слабовидящих зрителей. Такие спектакли идут с тифлокомментированием. Это особое искусство – лаконичное описание персонажей и действий, которые непонятны слепому или слабовидящему человеку без специальных словесных пояснений...

– Очевидно, нужны качественные детские спектакли…

– Какие-то спектакли достались нам по наследству. Но будут и новые постановки.

– Спектакль «Нашла коса на камень» – первая премьера Губернского театра. Что в этой постановке было для вас принципиальным?

– Это яркий пример чувственного театра. Я очень люблю Островского. Для меня он – настольная книга о русской жизни. Если хотите понять русский характер XIX века, то откройте Островского. Поскольку люди мало изменились и одолевают те же страсти и искушения, то Островский актуален и сегодня. Его произведения – энциклопедия национального характера. К великому сожалению, человеческие пороки остались прежними. Такое же испытание деньгами и славой. Фасоны одежды поменялись, а человек остался прежним. Островский — идеальный автор для настоящего актерского театра, ведь у него выписаны очень сочные характеры. Он всегда актуален. Зрители поражаются, насколько его тексты звучат злободневно.

Моя оригинальная идея – совместить несколько пьес Островского. Мне хотелось заострить тему богатства и бедности, а также тему именно семейной истории. Еще мне хотелось, чтобы сквозь историю Саввы Василькова и Лидии Чебоксаровой просвечивал сюжет «Бесприданницы», пьесы очень популярной, герои которой стали почти нарицательными персонажами.

Героиня спектакля Лидия отражается как в зеркале в истории бесприданницы Ларисы Огудаловой. Такие герои, как Кнуров, Вожеватов – этакие прагматичные хозяева жизни – по сути проходят через несколько пьес Островского, становясь собирательными образами. Черты расчетливого Паратова сквозят в разных персонажах, неожиданно проступают даже в Савве Василькове, таком наивном и простодушном поначалу.

Мне захотелось сравнить Карандышева и Василькова. Даже их мещанские фамилии созвучны между собой. «Где ваша дочь?» – спрашивает Карандышев. «Заберите вашу дочь!» – это уже Васильков. Один стреляет в свою невесту, а другой готов застрелиться сам. В этих двух пьесах много подобных перекличек. Надеюсь, что от этого рождается богатство ассоциаций.

– Нужно ли адаптировать архаичную лексику XIX века?

– Нет, в ней есть свой колорит.

– В пьесе «Бешеные деньги» тема женской судьбы на втором плане. Почему вам было важно сделать Лидию личностью, а не алчной хищницей?

– Для меня принципиальным моментом является ее нравственная чистота. Мы убрали сатирические краски и добавили историю возникновения подлинной любви Лидии к своему мужу. Она не просто разводит его на деньги, а испытывает сильное чувство. Поэтому пришлось немного поспорить с Островским, сделать купюры в тексте.

Чебоксарова из роскоши попадает в бедность и пытается устроить свою судьбу. Она ждет принца и не приемлет компромиссов в вопросах чести. Ее можно понять. Мне хотелось вывести героиню не однозначную, но интересную, обаятельную. У зрителей возникает симпатия и жалость к этой взбалмошной, но хорошей девчонке. Из-за такой трактовки гораздо сильнее звучит тема искушения Лидии поддаться на домогательства богатого поклонника Кучумова.

– Трудно ли было найти исполнительницу на эту роль?

– Вообще-то проще найти актрису на роль стервы, чем на роль порядочной искренней чистой девушки. Но Карина Андоленко очень подходит для этой роли. Я убедил ее в необходимости хеппи-энда, романтического финала истории.

– Очевидно, еще сложнее найти актера, который бы убедительно сыграл милого простодушного провинциала Василькова?

– Дмитрий Дюжев при его брутальной внешности умеет быть на сцене трогательным, дурашливым, забавным. Такой огромный, он может быть очень ранимым и нежным. Кстати, Дмитрий сам из Астрахани, поэтому многие чувства человека из глубинки ему понятны. Это история честного бизнесмена, тема одна из самых важных в спектакле.

– У Островского тема власти денег доминирует. Даже пьеса названа «Бешеные деньги». Как это выражено в визуальном ряде?

– Тема денег важна, ведь для того, чтобы показать роскошь XIX века, надо ей соответствовать. Я благодарен Ирэне Белоусовой за уникальные костюмы. Когда актеры только надели эти роскошные костюмы, их распирало ощущение счастья. Редкие актеры сейчас играют в исторических костюмах, сделанных на таком высоком уровне. Мы вместе с художником придумали, как сделать тему денег сквозным образом спектакля. Такой «денежный» ход. Это образ карусели. Наша жизнь ведь это и есть карусель в погоне за славой, благополучием. И все идет по кругу. Такой круговорот денег в природе. Ведь мы вырастаем, но также хотим игрушек, только уже взрослых.

– Ваш спектакль очень «многонаселенный» – около 40 человек на сцене, много дебютантов. Там же, на сцене – живой оркестр. Очевидно, режиссерская работа была очень кропотливой и затратной?

– Мне хотелось быть точным в мельчайших деталях и даже каждую маленькую роль сделать заметной. У Чебоксаровых пять слуг, и каждого из них надо было сделать особенным. Я сразу сказал: «Вам никому не удастся спрятаться за спинами главных героев». Цыганский табор, музыканты на сцене, рабочие, кредиторы – все должны полноценно актерски работать. Даже монтировщики вышли на сцену в маленьких ролях. Все важны и все привносят свой колорит, создавая образ пестрой шумной Москвы.

Например, раньше дворники и извозчики часто были из татар. У нас спектакль начинается с татарской речи. Меня спрашивают: «Это вы намекаете на сегодняшних гастарбайтеров?» Отвечаю: «Нет, так было во времена Островского». И таких моментов, неожиданных совпадений много. Островский не просто актуален, он порой чрезвычайно злободневен.

– Дебютанты требуют много внимания?

– Порой приходилось работать в качестве педагога. Учить человека тому, что он не добрал в вузе, заставить овладеть профессией актера на практике. Это кропотливая работа.

– Какова труппа театра сегодня?

– Она состоит из 66 человек, в ее состав вошла труппа Камерного областного театра и Московского областного театра имени Островского. Я рад, что Карина Андоленко, Антон Хабаров, Галина Бокашевская вошли в труппу театра. Она будет расширяться, будем приглашать еще артистов.

– Как вам удалось заманить такого успешного и амбициозного артиста, как Антон Хабаров? У него за плечами опыт в «Современнике», в Маяковке. Он заслуженно претендует на главные роли и не любит их ждать…

– Актер Антон Хабаров в спектакле великолепно играет роль Глумова. Вообще-то уговаривать никого не пришлось. Актеров привлекла сама атмосфера на репетициях в театре.

– Расскажите о своих вкусах. Вы любите спектакли выразительной формы?

– Люблю спектакли Римаса Туминаса, их замечательную игровую стихию, метафоричность языка.

– Вы много играете в независимых театральных проектах как актер. Какой должна быть сегодня современная антреприза?

– Я много работаю в антрепризных спектаклях. Но это предрассудок, что в антрепризе ниже художественные критерии. Все зависит от личных требований актера к самому себе. Однако этот обидный предрассудок в отношении антрепризы живуч. Наверное, это напоминает дискриминацию. Почему-то эксперты театральных премий обычно обходят эти спектакли стороной.

Справка «НИ»