Назад в СССР

Первая часть выставки – документы участников съезда: много мандатов, пропусков, пригласительных билетов совершенно не известных нам людей. Симпатичные, потертые, местами расплывшиеся корочки вряд ли представляют какой-то интерес, кроме того, что лежали в карманах непосредственных свидетелей беспрецедентного разоблачения сталинской эпохи.

Однако главное, в чем попытались преуспеть организаторы – хотя бы отчасти воссоздать то романтическое время, наступившее после съезда. Здесь Белка и Стрелка, Всемирный фестиваль молодежи и студентов, вечный (долгих лет!) Игорь Моисеев со своим ансамблем танца. Печатное слово тоже не бездействовало, хотя, судя по выставке, ощущения бурной литературной жизни не создается. Можно поглазеть на «Иностранную литературу», «Юность», «Новый мир» – правда, только на обложки. Литературная «оттепель» – это Владимир Дудинцев с «Не хлебом единым», Илья Эренбург («Оттепель»), Александр Твардовский, афиша «Евтушенко в Братске!» и, конечно, кепка Окуджавы.

Головные уборы – это вообще своеобразные центры выставки, их там три, и все в одной цветовой гамме. «Оттепель» последовала за смертью Сталина – фуражка, которая была прикреплена к его гробу, попадется первой. Следом за ней – болотного цвета шляпа Хрущева и, наконец, в дальней комнате – кепка Булата Окуджавы.

Все это можно воспринимать как исторические документы, а можно и как арт-объекты: такой подход к советскому наследию сейчас моден и актуален. Например, агитационный плакат с блондином-симпатягой на тракторе, призывающий на целину: «Этим землям нет цены! / Больше год от года / Брать должны мы с целины / Хлеба для народа!» в иных галереях рассматривался бы как концептуальное искусство. Или рисованная афиша к фильму Чухрая «Баллада о солдате» (сейчас такие можно встретить разве что в неблагополучных кинотеатрах провинции).

Все это классические атрибуты советской массовой культуры и ничто не указывает на их принадлежность к тому необыкновенному времени «хрущевской демократии». Времени, когда люди возвращались живыми из ссылок, прекращались сталинские дела, реабилитировались «враги народа», когда вся страна менялась на глазах.

Невероятно трогательно на фоне всех этих бумажек, телеграмм и пропусков смотрятся вещи, с которыми вернулись из ссылок мать Булата Окуджавы и жена расстрелянного писателя Артема Веселого. Это действительно в какой-то степени воссоздает атмосферу 50–60-х годов, когда вопрос жизни и смерти наконец-то стал решаться в пользу первой.

Вся выставка уместилась в двух небольших комнатках и времени у посетителей занимает немного. Вот только не очень понятно, для кого, собственно, сделана она, какова ее аудитория и каков «месседж». Людям, жившим в то время в более или менее сознательном возрасте, наверное, приятно отдаться ностальгическим чувствам, побродить, вспоминая. Но для тех, кто помоложе, вряд ли это будет познавательно. К сожалению, не так-то много о той эпохе можно узнать. Вот висит «тот самый» доклад Хрущева. Многим было бы интересно его почитать, но он под стеклом – не получится. Такая же история и со всеми печатными экспонатами, а другие не несут в себе необходимой информации.

В центре последней комнаты висит большой портрет самого Хрущева, написанный художником Налбандяном. Это яркое и не слишком привлекательное изображение символизирует характер выставки в целом: эпоха «оттепели» – прежде всего Никита Сергеевич Хрущев.




Главные музейные события сезона