Пикассо и пируэты

Погодный казус, казалось, задал камертон всему мероприятию. Поскольку высокое начальство в театр не приехало, многие деятели рангом пониже не пришли, так что ощущения повышенного спроса на балет в театре не возникло. Привычная к официозу чиновная публика, заполнявшая в тот вечер зал Большого, и та явственно ерзала во время длинных приветствий – список контактов двух стран отличался обстоятельностью. Были помянуты средневековая королева Франции Анна Ярославна, живопись Пикассо в Москве, русские иконы на выставке в Париже, кинорежиссер Эйзенштейн вместе с братьями Люмьер и философ Дидро в переписке с императрицей Екатериной Второй.

Но все бы ничего, если б концерт прошел на высоком уровне. Сколько было надежд! Ведь обе труппы, и наш балет, и артисты из Парижа, считаются первыми в Европе. Вечер был составлен по принципу межкультурных связей, что понятно. Гран па из балета «Пахита» и идет в двух театрах, и поставлено Мариусом Петипа, французом, в XIX веке возглавившим балет Российской империи. Про «Жизель» и говорить нечего: это символ классики, родившийся в Париже и полюбившийся у нас. Балет «Пламя Парижа» из афиши Большого – про французскую революцию 1789 года. И так вся программа. Ничего специально поставленного или просто неожиданного, лишь отчет о танцах из текущего репертуара.

Концерт для высоких гостей нужно было сделать представительным и в то же время не длинным. Казалось бы, ясно – требуется одно короткое действие, зато с блеском. Вместо этого кому-то из разработчиков (худрук Большого балета Юрий Бурлака и глава балета Парижской оперы Брижит Лефевр) пришло в голову обкорнать до минимума хореографию некоторых номеров. Кроме того, госпожа Лефевр отправила в Москву не лучших артистов прославленной труппы, а, видимо, тех, кто был свободен от текущего парижского репертуара.

В итоге местами было интересно, но часто смешно или скучно. Дуэт крупного Николая Цискаридзе и маленькой Мириам Улд-Брахам в «Пахите» напоминал любезную, но не более, встречу коллег. Па-де-де на музыку Чайковского в посредственном исполнении Летиции Пюжоль и Карла Пакетта наверняка заставило хореографа Баланчина перевернуться в гробу. Куцый огрызок «Жизели» не дал возможности развернуться парижскому премьеру Матье Ганьо, лишь поработавшему носильщиком у Изабель Сьяравола – балерины с уже не совсем балетной фигурой, но с шикарными стопами. Танец басков из «Пламени Парижа» силами труппы Большого театра вызвал грустные мысли об уровне, который ГАБТ подчас себе позволяет. Лишь Наталья Осипова и Иван Васильев, носители танцевальной харизмы, выбили-таки из публики не единично-вежливые, а искренние аплодисменты.

Показанная после антракта «Симфония до мажор» должна была продемонстрировать достижения балетного глобализма: в четырех частях этого балета солируют четыре ведущие пары, которые были составлены по принципу «французский артист – наш артист». Тут отличились Екатерина Крысанова и Артем Овчаренко, порадовали Руслан Скворцов и Анна Тихомирова. Александр Волчков умело манипулировал партнершей, все той же Сьяравола, которая вылепила из музыкальной «бессюжетности» хореографии какую-то инфернальную историю из потусторонней жизни. Француз Эммануэль Тибо очаровал резвостью, выступив в забавном контрасте с основательной Марией Александровой. Но недальновидно ставить в афишу балет, который труппа Большого не успела отрепетировать после долгого пребывания в репертуарном «запаснике».

Если бы все было надлежаще организовано, мы наверняка бы внесли этот уникальный (по замыслу) проект в анналы балетной истории. Но реалии сложились иначе. Потому что формализм не ведет к успеху.