Балерина Мария Александрова

– То есть личная мировая слава вас не волнует?

– Я совершенно спокойно без этого живу.

– И вам, как балерине, не нужно мелькать в телевизоре?

– Мир сейчас специфичный, и зритель – тоже. В нашей стране люди на культуру тратят в три раза меньше, чем на пиво. Если идеи ничего не стоят, то, конечно, больше половины населения будут выпивать. Игнорировать телевидение или глянец в наше время неразумно. Информация сегодня распространяется не по «сарафанному» радио, а по радио и ТВ. К этому нужно относиться как к данности. Я в телевизоре появляюсь ровно столько, сколько нужно. Таковы правила игры, их нужно принимать. Но иногда можно по-своему переделать.

– Есть правила другой игры. Век балерины короток, а в театре традиционно существует жесткая иерархия. Народные артисты часто не пускают вперед младших, по принципу «они еще успеют». Вы поддерживаете такой подход?

– Золотой середины нет нигде, и говорить на эту тему бесполезно. У меня появилось желание что-то сделать – я делаю. Хороший артист – всегда начинающий. Артисту нужно знать мнение публики о нем? Некоторые говорят, что танцуют не для публики, а для себя. Я танцую только для себя. И занимаюсь своей профессией потому, что сама этого захотела. Было ужасно интересно что-то раскопать в балете. До сих пор раскапываю.

– Если эти рассуждения довести до конца, то получается, что вам публика вообще не нужна, вы можете танцевать в пустом зале…

– Я это и делаю каждый день в балетном классе. Конечно, публика вносит некий элемент волнения. Но у меня каждая репетиция, как спектакль. Сама знаю, где я испугалась на сцене, а где – нет, когда себя преодолела, а когда – наоборот, было ли открытие чего-то нового или этого не произошло. Мне нравится танцевать спектакль, а не участвовать в гала-концертах – там показываешь лишь часть целого, выдернутую из контекста. По той же причине не люблю одноактные и бессюжетные балеты. Спектакли с «эпохой» и жанром дают возможность во все это поиграть, окунуться в другой мир. В таком спектакле артист окружен другими артистами, которые вместе с ним рассказывают какую-то историю. Можно сказать, что я танцую для артистов. Этим были сражены мои коллеги во Франции, говоря, что в ходе действия не ожидали такой живой реакции на них.

– Что вам интереснее танцевать – положительную героиню или стерву? И что дается легче?

– Известно, что отрицательные персонажи всегда выглядят интереснее. В них вроде бы больше жизни и зло может быть красивым. На самом деле хороший герой – это сильный герой. Быть идеальным в неидеальном мире – огромная трудность, большая душевная и духовная работа. Этому образу нужно соответствовать. Поэтому большая проблема современного театра, в частности драматического, в том, что лирический герой как таковой отсутствует напрочь.

– Понятно, что, работая над балетной партией, вы по-своему ее трактуете. А может ли роль, наоборот, повлиять на вас, что-то в душе изменить?

– Никакую партию я от себя не отстраняю по принципу «вот это роль, а я сама не такая». Например, недавно станцевала Графиню в «Пиковой даме». Я отдаю себе отчет, что я не графиня и не старуха. Но могу через балет почувствовать себя ею. И задать себе конкретные вопросы. Например, почему одни жадно всего желают, а другие, с жизненным опытом, уже не хотят, зная, к чему это приведет. Каждая моя работа в принципе – отражение какой-то личной душевной части. И любая роль начинается с большого ковыряния в себе. Мы живем в такое время, когда все уже изобретено, когда есть ощущение, что даже космос покорен. Нет желания что-то отдать, прежде чем получить. Люди утеряли чувство удивления, при этом много отчаяния, и это еще не самая темная ночь перед рассветом. Я же всегда хочу идти вперед, мне интересно себя шевелить. Движение – это жизнь. Ошибки тоже нужны, это опыт, мы обязаны их совершать. Мы же люди, и не в ангелов играем. Но при этом человек уникален: он может создавать нереальные вещи. Отсюда и искусство.

– В контексте этого стремления вперед вам наверняка интересно попробовать себя в драматическом театре или в кино…

– Интересно. И задумки были. Но пока на это нет времени. Но я не исключаю драматический театр из будущего с того момента, как Сергей Юрский во время телепередачи с моим участием позвонил прямо в эфир и предложил мне поработать вместе. А кино… Это отдельная история, если этим всерьез заниматься, нужно надолго отложить балетную профессию.

– Вы как-то сравнили артистов балета с эльфами. И одновременно говорили о жесткости, которая неизбежна в характере балерины, потому что профессия сильно влияет. Получается, что балетные, если употребить термин из фэнтези, это злые эльфы…

– Сильные физические нагрузки, бесконечное преодоление себя через «не могу» – такое не может не откладывать отпечаток. И если вы хотите кусаться – вы будете кусаться.

– Может ли человек, который не умеет расталкивать людей локтями, сделать в театре карьеру?

– У меня же получилось. Я никогда не отнимала у коллег спектакли, ради меня балерин никогда не снимали с постановок.

– Майя Михайловна Плисецкая любит рассказывать анекдот: после крушения океанского лайнера не утонула лишь пассажирка-балерина, потому что была глупа как пробка. Как вы считаете, нужен ли ум танцовщице или танцовщику?

– Ум часто понимается по-разному. Есть интеллектуалы, эрудиты, можно быть мудрым человеком. Интеллектуалов мало, особенно сейчас, мудрых тоже. Балет – уникальное искусство, оно подразумевает развитие всех центров человека: физики, души и интеллекта. Так что без ума – никак.