Запой для трезвенника

Зал Театра оперетты был заполнен под завязку. Зрители, привлеченные громким именем питерской танцовщицы, не только отдали немалые деньги, но безропотно согласились на трудноватые (для массового восприятия) не совсем классические танцы. Ведь Лопаткина приехала в столицу не для того, чтобы в энный раз исполнить «Умирающего лебедя». Она танцевала фрагменты из балетов Ролана Пети – знаменитого французского хореографа, которому исполнилось 85 лет. По случаю юбилея маэстро прокатывает по континенту гала-концерты, собранные из фрагментов собственного творчества. Пети и в Москву хотел приехать, да в последний момент простудился. Вместо него иностранную делегацию возглавил ассистент хореографа Луиджи Бонино. Когда-то он танцевал в Марсельском балете, теперь воспроизводит опусы Пети по всему миру, а заодно исполняет технически посильные балетному пенсионеру фрагменты постановок руководителя.

Бонино, в отличие от многих пожилых танцовщиков, выходя на сцену, не пытается делать вид, что еще может прыгать и вертеться. Его номера подчеркивали: балет – не только танцы, но и вид театра. В отрывке из «Коппелии» ассистент упоенно кружился в вальсе с куклой, прижимая муляж к сердцу и демонстрируя распространенную схему «настоящему мужчине мозги в бабе не нужны». А под музыку из фильма «Огни рампы» наклеил чаплинские усики, нацепил пуанты на руки и изобразил верхними конечностями «трюки» балетной примадонны.

Остальные гости, присланные Роланом Пети, танцевали всерьез: хореограф хотел подать себя как разностороннего творца. Впрочем, Алтан Дюгарай из Бостонского балета тоже старался насмешить, мешая пируэты с кувырками и прыжки с гримасами в двух номерах под Дюка Эллингтона. Но солисты театра «Ла Скала» Марта Романья и Мик Дзини задали иной камертон. В воздухе возникло нечто томительно-печальное, когда эти крепкие профессионалы изображали Весну из балета «Времена года» или несчастную любовь во фрагменте из «Арлезианки».

Когда на сцену вышел итальянец Массимо Мурру, зал и вовсе замер в восхищении: в номере, посвященном святому Лупу (католики поклоняются ему за то, что епископ молитвами укротил предводителя гуннов Аттилу и тем спас родной город Труа), танцовщик показал, что в миланском театре «Ла Скала» премьером абы кого не назначают.

Но, аплодируя гостям, зрители нетерпеливо ждали родную Лопаткину: пока гастролеры ублажали публику, прима за кулисами, входя в очередной образ, меняла прически и костюмы. Ульяна выходила на сцену четыре раза, выстроив появления так, чтобы предстать не в одном лишь привычном амплуа загадочной королевы «сфер». Она начала с откровенно эротического номера «Леда и Лебедь». Это фрагмент балета «Моя Павлова», в котором Пети выразил восхищение многосторонним талантом легендарной русской балерины Анны Павловой. Лопаткина старалась изображать физическую страсть к посетившему ее героиню античному Богу в образе птицы, но получалось платонически. Зато в «Гибели розы» под тягучего Малера прима была самой собой. Этот номер она в свое время подготовила для юбилея Майи Плисецкой, но, если у темпераментной Майи увядающий цветок в руках партнера напоминал разъяренного тигра, то у закрытой Ульяны роза смахивала на томную кошечку. Наиболее адекватными замыслу композитора и хореографа получились «Монотонности» на музыку Сати: балерина, в пышном белом платье и в черных перчатках, со сверкающими бриллиантами в ушах, медленно обволакивала телом партнера, раскидывая в стороны длинные выразительные руки и демонстрируя несравненные протяженные линии поз. Под конец концерта Лопаткина выскочила на сцену в задорной рыжей стрижке и черных брючках, прогибаясь в рок-н-ролле и твисте под музыку группы Bee Gees. Танцевальное воспоминание о Джоне Траволте в фильме «Лихорадка в субботу вечером» заставило уважать усилия Лопаткиной. Другая балерина на ее месте удовольствовалась бы званием иконы русского балета, присужденным поклонниками – и всегда танцевала бы, как икона. Но прима хочет иных эмоций. Хотя зажигать ей от природы так же трудно, как трезвеннику впасть в запой.