«До обеда копаем канаву, а после обеда ее засыпаем»

Театральные статьи в этом году слишком часто напоминали сводки с места военных действий. Бунты в одних театрах, голодовки в других, финансовые разборки в третьих. Репортажи о недовольстве актерского коллектива «Маяковки» художественным руководством Сергея Арцибашева сменялись списком претензий труппы Станиславского к Александру Галибину. Рассказы о взаимных упреках Юрия Любимова и коллектива «Таганки» сменились хроникой бессрочной голодовки актеров драматического театра из Балашова, возмущенных новыми законами о театре и действиями своего нового директора…

А сколько осталось тлеющих мятежей, готовых полыхнуть при первой же засухе?

Свидетельства общего неблагополучия российского театрального пространства, пожалуй, впервые были явлены так наглядно и массово. Случившееся на «Таганке» выглядит одиозно даже на общем фоне нашей театральной истории: не начальство, не чиновники развалили театр, а труппа изгнала мастера, ученики избавились от учителя, театр покинул человек, этот театр создавший… Если уж ломается даже такая структура, казавшаяся монолитной, когда лишним оказался не чужак, не человек со стороны, но основатель и лидер театра, то… неладно что-то в нашем театральном королевстве, причем настолько неладно, что в любой момент может начаться цепная реакция обвала.

Упорные противники системы репертуарного театра считают, что во всех бедах виновата именно она, дескать, надо срочно ее упразднить и перейти всем миром на европейские контрактные модели. Городские власти или правительство РФ заключают контракт с худруком на определенный срок, он набирает на контракт труппу. При любых взаимных неудовольствиях все контракты быстро расторгаются. Худрук избавляется от ненужных ему актеров, город – от не угодившего худрука. Плюсы очевидны. Ротация кадров, прямая заинтересованность в результате труда. Минусы также ясны. Возьмем очень вероятную гипотетическую модель, когда вновь назначенный худрук Пупкин разгонит весь складывавшийся годами коллектив театра N, наберет кого придется с бору по сосенке, а через два года этого самого худрука тоже попросят покинуть театральные стены… И останется пустошь…

Если к тому же добавить, что методы измерения результатов театрального труда пока никак не вербализованы и понимаются всеми по-разному, то и вовсе ерунда получается. Как мерять успешность театра? Заполняемостью зала? Так на пошловатые антрепризы лом часто куда более сильный, чем на любые серьезные художественные искания. Пример с Анатолием Васильевым слишком свеж в памяти. Тут чиновники в оценке деятельности худрука резко разошлись со всей театральной общественностью. Мерять «масками», «софитами», «турандотами» и прочими призами и наградами? Частотой упоминаемости в средствах массовой информации? Тоже много вопросов и претензий. Да и подходит этот способ измерения только столицам. Ввести систему экспертных оценок? Так для этого надо институт экспертов заводить…

Как говорится в классическом источнике: «Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!». Только хочешь плинтусы поменять, а уж стена загуляла. Хочешь стену укрепить – а пол шатается. Хватаешься укреплять пол – глядь, опорная балка подгнила… И не понятно, что делать: то ли дом перекладывать, то ли махнуть рукой и немного подмазать морилкой. Пока применяют преимущественно косметические средства. Недовольны этим худруком? – Давайте другого попробуем!

Сторонники репертуарной системы вполне обоснованно боятся, что, если сейчас ее начнут ломать, мы окажемся среди развалин и без всяких перспектив хоть какого-то нового строительства. И отмечая, что сбои в ее работе происходят все чаще, предлагают заняться ее «чисткой» и приведением в соответствие с существующими законами. Скажем, с законом о разделении должностей худрука и директора. Если бы в Театре на Таганке его соблюдали, как и закон о недопустимости семейственности в руководящем составе театра, то, глядишь, и катастрофы можно было бы избежать…

Кто спорит, соблюдать законы – дело хорошее, и ремонтировать менее опасно, чем ломать. Но только ли «ослабление» колков закона расшатывает нашу театральную систему?

Как показывает опыт, административному кризису системы обычно предшествует кризис смысла, кризис целеполагания, кризис системы ценностей. Вначале работники перестают верить в свое дело, потом начинаются бунты и революции.

Один из самых наглядных психологических экспериментов строился на том, что узников одной американской тюрьмы перевели на новый фронт работ. Содержание их при этом несколько улучшили, работа была даже более легкой, чем заключенные выполняли ранее. Теперь они до обеда рыли канаву, а после обеда и до конца рабочего дня … ее засыпали. И так день за днем. Бунт последовал очень скоро. Заключенные справедливо сочли новую работу «издевательством» и просили перевести их куда угодно, хоть на лесоповал.

Я не знаю более убедительного свидетельства того, что «смысл дела» для человека стоит на месте более важном, чем награда за труд…

Увы, сейчас осталось слишком мало театральных островков, где сохраняется ощущение смысла собственной работы, ощущение «идейного дела», служения, ради которого можно выходить на сцену с температурой, играть, когда у тебя горе, работать за зарплату куда более низкую, чем можно было получить, занявшись бизнесом или сериалами… И сохраняются эти островки действительно почти чудом, удерживаемые своими водителями, как колесница над пропастью: чуть ослабят вожжи – и кранты…

Слишком много мест, где актеры заняты практически такой же белибердой, как на съемках в сериалах. Как объяснял мне молодой артист, недавний выпускник театрального вуза: в театре и в сериалах предлагают одинаковую хрень, только платят по-разному. Так уж лучше в сериал!

Как показывает опыт, как только театр превращается в место заработка и только заработка (даже не важно, зарабатываешь ли ты на кусок хлеба с маслом или на новый джип), – жди самовозгорания.

Наш театр переживает кризис отсутствия идей и лидеров. И пока он не решится, никакая контрактная система или репертуарная система его не спасет.

Впрочем, кризис смысла сейчас переживает не только наша локальная театральная область, он затронул практически все сферы жизни. Верят ли в смысл своего дела наши бизнесмены или политики? Учителя или работники правоохранительных органов? Ученые или инженеры? Фермеры или строители?

Кажется, только Салтыков-Щедрин может описать страну, где все поголовно до обеда копают канаву, а после обеда ее засыпают.

А бунты начались именно в театре по одной простой причине. Просто в театре все проявляется с опережением. Так, горняки брали с собой в шахты канареек – птицы реагировали на появление в воздухе угарных газов куда раньше людей. Актеров не зря сравнивают с певчими птицами – реакция на колебания воздуха у них острее, чем у кого бы то ни было.

Автор – театральный обозреватель «НИ»