Posted 12 мая 2015,, 21:00

Published 12 мая 2015,, 21:00

Modified 8 марта, 04:00

Updated 8 марта, 04:00

Юбилей с Онегиным

Юбилей с Онегиным

12 мая 2015, 21:00
Вечер, посвященный 20-летию своей творческой деятельности, знаменитая балерина Диана Вишнева провела на сцене Большого театра. Три отделения включали фрагменты балетов «Золушка», «Онегин» и одноактный балет «Старик и я».

Диана Вишнева – одна из самых неугомонных балерин планеты. Нет, наверное, ни одного сколько-нибудь значимого хореографа, чьи танцы эта перфекционистка не хотела бы попробовать «на зуб». Она не боится никакого радикализма – было дело, танцевала даже в тяжелых мужских ботинках.

Если вспомнить, как Вишнева отмечала 15-летие в профессии, нельзя не заметить, что программа прежних празднеств была вполне радикальной. Во всяком случае, для России. Такой она намечалась и в этот раз. Но когда возникла идея обменных гастролей Большого и Мариинского театров, афишу пришлось изменить в сторону большей респектабельности. Тот факт, что Вишневой по случаю своего юбилея удалось подвигнуть два российских музыкальных колосса на такое, говорит о многом. Впрочем, до балетной классики, которую танцуешь десятилетиями, на юбилейном вечере дело не дошло. И не могло дойти: не тот у юбилярши характер.

Открывший программу второй акт «Золушки» (балет Прокофьева и Алексея Ратманского) – дань признательности родному балетному дому, Мариинскому театру. В отрывке танцевали петербургские коллеги юбилярши. Закрывший концерт третий акт «Онегина» и Джона Крэнко с музыкой Чайковского – это давние связи с Большим театром: в прошлом году Вишнева участвовала в премьерных показах балета. Тут помогли москвичи – артисты ГАБТа, театра-правообладателя «Онегина» в России.

Встрявший в середину «Старик и я» Ханса ван Манена – маленькая интерлюдия между большими танцами и символ красивого заката: не секрет, что после 20 лет карьеры балерине остается не так уж много сценического времени. Кроме того, в «Золушке» Вишнева стала первой исполнительницей, на нее все ставилось. «Онегин» был ее давней мечтой. А «Старик» – повод вновь выйти на сцену с давним и любимым партнером Владимиром Малаховым.

Встреча Золушки с принцем на балу разыгрывается в водовороте суетливых кавалеров и манерных девиц, Принц (мальчик-мажор у Константина Зверева) тоже полон фальшивой любезности. Появление Золушки все меняет: ведь она у Вишневой – луч света в темном царстве. Когда героиня танцует – одна или в дуэте, хореографический гротеск Ратманского вытесняется пылающим ощущением счастья и жизненной полноты. Как выразительно Вишнева-Золушка оглядывается по сторонам, еще не веря, что попала во дворец! Как детально и ненавязчиво создает контраст своей – умело разыгранной – непосредственности расчетливому придворному лоску!

Главная краска танца – упоение: и балом, и Принцем, и первой страстью как неожиданно свалившимся на голову чудом. А под упоением – едва ощутимая тревога, явленная в ломаных линиях рук, в сложном трепете тела: ведь часы бегут не останавливаясь, и на чудо отмерено мало времени...

«Старик и я» поставлен в 1996 году для Нидерландского театра танца. Как и все балеты ван Манена, этот опус очень музыкален, хотя танец там простейший и много «говорящих» жестов. Это история людей, потерявших способность к коммуникации.

Когда Вишнева исполняла «Старика» на фестивале «Контекст» в паре с Эриком Готье, партнеры разыграли нешуточную ситуацию «хочу, но не могу» – не только в физическом смысле. Это была реальная драма душ и тел, типологически разная музыка Кейла, Стравинского и Моцарта провоцировала на перемены чувств и состояний. Теперь, с Малаховым, который лишил свою роль энергетической активности, все осталось в рамках платонической ссоры из-за несходства характеров.

Серьезная метаморфоза произошла и с «Онегиным». Прежде Вишнева танцевала спектакль с премьером Американского театра балета Марсело Гомесом. Парочка превратила третий акт (сцену финального прощания героев) в сногсшибательный эротический ураган. В дуэте со сдержанным Александром Волчковым Вишнева-Татьяна тоже стала другой. Изменился пластический окрас ее дуэта с молящим о любви Онегиным. Теперь сильное чувство как бы прорывалось – рывками – сквозь принятый покров воспитания и светскости. Страсть и впрямь становилась запретной.

Танец на пуантах – после многих лет увлечения другим танцем – у Вишневой стал иным. Не столь, может быть, легким, как прежде, но более изощренным по линии координации, более насыщенным подтекстами. Юбилейный вечер не просто подвел итоги двадцати годам работы. Он показал, за что Вишнева любит свою профессию – за возможность перевоплощаться. И быть на сцене разной.

"