Posted 12 мая 2010,, 20:00

Published 12 мая 2010,, 20:00

Modified 8 марта, 06:54

Updated 8 марта, 06:54

Искусство, которое выше морали

Искусство, которое выше морали

12 мая 2010, 20:00
В бывших папских конюшнях дворца Квиринале в Риме с невероятным ажиотажем проходит экспозиция работ Караваджо. Итальянцам удалось собрать картины первого художника XVII века со всего мира. Теперь к дверям залов выстраиваются километровые очереди желающих посмотреть на раритетные полотна. Оно и понятно: это одна из самы

Фигура Микеланджело Меризи, известного как Караваджо, возвышается словно грозный айсберг среди живописной глади на рубеже веков от эпохи Возрождения XVI столетия к Новому времени века XVII. О него разбиваются все истории и теории: как ни вписывали Караваджо в стили искусств, как ни пытались показать целое течение «караваджизм», все равно среди всех предшественников и последователей неистовый ломбардец стоит особняком. Уже современники испытывали к нему противоречивые чувства: Рембрандт уважал и копировал, Рубенс презирал до ненависти. Караваджо до сих пор провоцирует споры и скандалы. Судите сами: Ватикан владеет одной из лучших картин художника «Положение во гроб», это шедевр папской галереи, выставленный во славу Церкви. И Церковь как будто не замечает того факта, что полотно написано скандалистом, убийцей (в порыве гнева он зарезал одного из своих соперников во время теннисного матча), уголовником (несколько «отсидок», в том числе за сквернословие и шантаж), гомосексуалистом, использовавшим в качестве моделей бродяг и проституток.

Не вдаваясь в споры, римляне решили устроить «просто выставку» – именно так и написано в аннотации. Никаких заумных тем и сюжетов. Собрано два десятка картин, ради которых ценителям Караваджо приходилось колесить по всему свету от Вашингтона до Петербурга. За короткую жизнь (художник умер в 1610-м в возрасте 39 лет) Микеланджело создал не более четырех десятков картин, которые на сегодняшний день считаются безусловными (то есть их авторство не вызывает сомнений). Есть, конечно, масса подражаний или продукции из «мастерской», но эти работы организаторы выставки решили оставить в стороне. В итоге получилось что-то вроде бенефиса заслуженного артиста, только хиты без всяких аранжировок. Удивительно, насколько действенным оказался этот ход. Все по законам шоу-бизнеса: работает имя, репутация и качество. И вот уже те, кто не желает стоять в очереди около 5 часов, заказывают билеты за месяц.

К слову сказать, именно на качество живописи кураторы решили обратить внимание прежде всего. Не случайно в первых залах выставлены караваджовские натюрморты, и среди них самая знаменитая «Корзина с фруктами» из Милана (родины художника). Гид в деталях описывает каждый мазок этой картины: особое внимание обращается на пожухлые листы и червоточины в яблоках: вот оно, зарождение настоящего реализма. Когда художник подчеркивает приземленность образов, их временность, смертность и ущербность.

Рядом висит еще одна корзина с фруктами, но она уже не проходит по ведомству натюрморта: ее держит в руках юноша (полотно из римской Галереи Боргезе), опять же не самой классической внешности. Здесь экскурсовод вынужден заговорить о «гомоэротизме», пик которого достигается в так называемом зале лютнистов. Здесь собраны образы, которые Караваджо писал, когда только переехал в Рим и обрел покровителя в лице кардинала Франческо Мариа дель Монте. Кардинал явно испытывал слабость к музыке в исполнении кастратов. Караваджо показал их во всей красе. Одно из лучших изображений музыканта на выставке из нашего Эрмитажа, питерский «Лютнист» хоть и менее эротичен, чем его собратья из Метрополитен-музея, но демонстрирует ноты и окружен массой приятных вещей (от фруктов до цветов).

Самая скандальная картина приехала из Берлина, ее название «Амур побеждает все». Изображение голого мальчишки, взбирающегося на различные предметы, символизирующие науки и искусства (от астрономического глобуса до военного шлема). Появись подобное изображение сегодня, художника обвинили бы во всех самых страшных грехах. И хотя ближайшие потомки Караваджо не поднимали кампании против педофилии, все равно эту работу владельцы держали за специальной занавеской, когда занавеску отдергивали, шок у зрителя XVII века был в разы сильнее.

Как только заканчивается череда натюрмортов и музыкантов, начинается самое главное – лучшие вещи художника, написанные для Церкви. Впрочем, приходится делать оговорку: главные произведения Караваджо так и остались на своих местах в двух римских церквях (Сан-Луиджи деи Франчези и Санта-Мариа дель Пополо). Туда в обязательном порядке отправляют всех посетителей выставки. Но и тех алтарных образов, которые удалось привезти из музеев, хватает для того, чтобы понять «революцию Караваджо». Так, в лондонском «Ужине в Эммаусе» (на картине Христос, явившийся ученикам уже после смерти) возвышенное (жест благословения пищи) смешивается с обыденным и даже низменным (с бытом таверны, видом жалкой одежды путников и слуг).

Но даже без этого смешения жанров картины Микеланджело потрясают своим каким-то особым концентрированным реализмом. Их чаще всего сравнивают с кинокадрами, когда время останавливается буквально на секунду, когда луч выхватывает живую мизансцену. К слову, именно на этой кинематографичности и сыграли дизайнеры экспозиции. Они погрузили все залы в беспросветный мрак, направив лампы только на холсты. Так выделено еще одно караваджовское изобретение – свет, создающий особый драматизм каждого образа (его потом перенял и развил Рембрандт).

После в прямом смысле слова блуждания во мраке по выставке Караваджо зритель неожиданно попадает на лестницу с видовым окном, откуда открывается невероятная перспектива на весь Рим. Город, который вывел из греха святость (как во времена императоров, скармливавших христиан зверям) и который (как в случае с Караваджо) поднял искусство выше морали.

"