Потсдамские деревеньки

В начале XIX столетия франкофилия в России сменяется если и не пламенной любовью, то теплыми чувствами в отношении немцев. Зарвавшийся Наполеон подпортил репутацию самой модной и продвинутой европейской страны. Поэтому бомонд во главе с императором Александром I решил, что французы – уже не комильфо, и пора потеснее сойтись с прусским королем Фридрихом Вильгельмом III. Благо прусский коллега не помышлял о всякого рода конституциях, декретах и правах «свободного человека». Два государя прекрасно поладили на почве сохранения самодержавности.

Однако самое захватывающее общение начинается с династической женитьбы русского великого князя Николая Павловича (будущего Николая I) на прусской принцессе Шарлотте (будущая Александра Федоровна). Брак был хорош сразу в двух отношениях: во-первых, он был вполне себе счастливый на бытовом уровне, во-вторых, очень плодотворным на дипломатическом. Можно сказать, русский двор зажил сразу на два дома – петербургский и потсдамский. Результаты такого перекрестного опыления как раз и представлены в залах, каждый из которых посвящен какому-то одному ракурсу дружбы верхов – есть даже отдельная комната с рисунками празднеств и спектаклей, которые устраивали родственники Марии Федоровны во время ее визитов на историческую родину.

Это ничего, что время интенсивной русско-немецкой дружбы в наших учебниках зовется «николаевщиной» и описывается в серых тонах муштры и застоя. Началось оно, как известно, с судов над декабристами и отправкой последних в Сибирь, а продолжилось жестоким подавлением Польского восстания. В берлинской экспозиции оно показано в приподнято-парадных красных тонах. С вкраплением милых частностей. Бесконечных взаимных подарков – дарили главным образом вазы. Особую пикантность выставки придает тот факт, что брат Шарлотты принц Фридрих Вильгельм был натурой артистичной, если не сказать эксцентричной, и подобно Блоку видел в сестре воплощение Вечной Женственности (он разработал сценарий праздника, на котором приглашенные выступали в роли средневековых рыцарей, сражающихся за сердце Прекрасной Дамы – Александры Федоровны).

Самые яркие и масштабные результаты дружбы запечатлены в архитектуре. Немецкие архитекторы и инженеры работали в России еще со времен Петра, но никогда еще в Европе не наблюдалась такая экспансия «русского стиля». В окрестностях Потсдама возникает деревня Александровка для размещения русских солдат на маневрах. И до сих пор туристы отправляются рассматривать эти избы а-ля-рюсс с типично немецким пониманием уюта и красоты (цветочки на окнах и чистые полисадники). Почти одновременно к Петергофу пристраивается парк с готической церковью, в которой, по словам Александры Федоровны, она «чувствовала себя как дома». Наконец, в 1844 году в Берлин отправляются точные повторения статуй «Укротители коней» Клодта, которые нынче украшают питерский Аничков мост. Когда неискушенный зритель заходит в атриум выставочного зала и видит вздыбленных жеребцов с пытающимися их удержать юношами, у него возникает мысль: «Как же их сюда из Питера переправили!?» С учетом масштаба выставки (все лучшие вещи Эрмитажа) и немецких пристрастий нашего бывшего президента такой жест был бы вполне возможен. Но, оказывается, все это сделали уже сотню лет назад. Правда, сейчас ведутся переговоры о переезде выставки в Россию. И еще неизвестно, насколько нынешняя власть питает любовь к немецкой культуре, чтобы потянуть многомиллионный музейный проект.