Актер Владимир Зельдин

– Владимир Михайлович, для вас театр – это профессия или любимое дело?

– Дело, конечно, любимое. Я служу культуре, потому что считаю, что только культура может мирными способами ликвидировать все негативные явления в нашей жизни – и коррупцию, и преступность, и насилие. Как сказал академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, с которым я имел счастье дружить, «культура – это душа нации». Культура объединяет людей, призывает к миру. В спектакле «Человек из Ламанчи» я говорю фразу: «Человек не может убивать человека». И поверьте, весь зал слушает с замиранием. Этот спектакль я сыграл более 150 раз – уже со счета сбился, и после каждого представления выстраивается большая очередь, чтобы я подписал книги, дал автограф. Сколько бы на это ни ушло времени, всегда подписываю каждому зрителю что-то на память. Если бы я относился к театру только как к профессии, то отыграл бы спектакль и поехал домой – спать. А я после танцев, песен, из которых состоит спектакль, не менее трех часов общаюсь с публикой.

– А если вспомнить всех ваших любимых героев?

– Несколько героев объединяются в слово Человек, а это и Дон Кихот, и Чацкий, и очень много киногероев. Наш мир становится очень жестоким, и человеческая жизнь обесценилась до последней черты. А я говорю о том, что человек – это Человек, и нет ничего выше Человека. Только культура может спасти наш мир от пропасти, в которую он стремительно летит. Поэтому бюджет страны нужно начинать с бюджета на культуру – в этом глубоко я убежден.

– Вы вспомнили о кино. Какое место в вашей богатой фильмографии занимает фильм «Свинарка и пастух»? На ваш взгляд, режиссер Иван Пырьев – большой режиссер или, как говорили после его смерти, самодур и конъюнктурщик?

– Прежде всего Иван Пырьев был очень яркой, сильной, неординарной личностью и личностью невероятно талантливой. Он был превосходным артистом. Я видел его в театре Мейерхольда в постановке пьесы Островского «Лес» и был впечатлен его игрой. Прежде чем стать известным режиссером и директором «Мосфильма», Пырьев работал ассистентом, помощником режиссера, написал много сценариев. Это сейчас – снял какой-то сериал и уже считает себя режиссером! Пырьев создал Союз кинематографистов СССР – наш первый профсоюз. Он был очень смелой, темпераментной, эмоциональной, страстной личностью – удивительно, что советские чиновники мирились со всеми его многочисленными выходками. Я бы сказал так: Иван Пырьев был больше, чем режиссер. Он – личность, которая постоянно искала применение своим многочисленным способностям и дарованиям.

– По легенде на роль пастуха Мусаиба Гатуева в фильме «Свинарка и пастух» вас выбирали девушки, которых Пырьев созвал в павильон?

– Это был только эпизод, когда девушек – работниц киностудии – позвали посмотреть претендентов на роль Мусаиба. На самом деле Иван Александрович искал партнера для Марины Алексеевны Ладыниной – своей супруги – и сам ходил по театрам, его ассистенты ходили и таким образом искали подходящего пастуха. То, что утвердили меня, – это чудо. В моей жизни – первая большая работа в кинематографе, и сразу главная. Огромное счастье – работать с Мариной Алексеевной, которая была истинной леди. Это Пырьев ее снимал как простушку и даже менял черты ее лица с помощью грима, а она была очень благородная и очень красивая дама. Думаю, что попал в эту эпохальную картину только потому, что, по мнению Ивана Пырьева, больше других гармонировал с Мариной Алексеевной.

– В фильме «Свинарка и пастух» вы исполнили гимн столице «Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве». Любите Москву так же сильно, как ее полюбил Мусаиб?

– Ту Москву люблю сильно. А еще больше Москву, когда не было машин – я и такую застал. А сегодня машины вытеснили жителей, москвичей, и это мне очень не нравится. Пройти человеку по Москве невозможно – все заставлено машинами. Днем и ночью строят дороги, туннели, пути, и все для машин, и такой шум, гам, газ, дым – страшно. Возможно, я старомодный человек, но столько машин не должно быть в столице. Люди перестали гулять, ходить пешком, выбегают из машины – за покупками. Не могут пройти и несколько метров – лень. Такие автомобилисты до ста лет не доживут. И, что самое обидное, пешеходы тоже не доживут – потому что дышать из-за машин нечем. По Садовому кольцу росли липы и ходил трамвай «Б», который мы называли «Букашкой», а на бульваре ходил трамвай «А» – «Аннушка». Потом появилось метро – хорошее метро, и мы все им пользовались. А сейчас наши молодые артисты в метро не ездят, говорят, что это – не престижно. Все, конечно, меняется, но мы о таких глупостях не думали. Я видел много горя, смерть – и на войне, и выступая перед нашими бойцами в «горячих точках», и всегда мог отличить жизнь от подделки.

– Владимир Михайлович, простите, но у вас такой детский взгляд. Согласны ли со Станиславским, который говорил, что актер должен взращивать в себе ребенка и как можно дольше им оставаться?

– Так и есть: актер – это большой ребенок. В роль нужно верить и ее проживать, а самая большая вера – у ребенка. Наша школа – переживания, а не представления, как на Западе. У нас утром и вечером актер Гамлета не сыграет, потому что ему не хватит ни сил, ни сердца, ни страдания. А на Западе – играют, представляя себя Гамлетами. А мы проживаем, переживаем.

– А вы хотели сыграть Гамлета?

– Гамлета – нет. Скорее, хотел бы сыграть Сирано де Бержерака, потому что он более эмоционален, тогда как Гамлет – рационален. Я не очень понимаю рациональных людей и, если честно, не питаю к ним большой любви.

– Владимир Михайлович, не могли бы вы вспомнить театральные постановки, которые произвели на вас самое сильное впечатление?

– Я смотрел все спектакли Московского Художественного театра, еще при Станиславском. Видел все постановки в Малом театре... Для нас, молодых артистов, это была великая школа. Как сказал замечательный театральный режиссер Михоэлс, «научить – нельзя, научиться – можно», и это так. Мне очень нравились постановки Мейерхольда – я видел и «Даму с камелиями», и «Маскарад»... Гениальным режиссером был Евгений Вахтангов. Я застал русский театр в период его становления, и, конечно, современный театр очень уступает старому. Нет, я не имею в виду императорский театр, я говорю о тех спектаклях, которые я видел, а это постановки Станиславского, Мейрхольда, Вахтангова.

– Мы живем в непростое время (хотя, понимаю, что были времени и более суровые), но люди впадают в отчаяние из-за роста цен, невозможности найти работу по специальности. Что в такой ситуации посоветуете всем нам?

– Мое поколение прошло «огонь, воду и медные трубы». Я родился в Российской империи, а потом – революция, Гражданская война, НЭП, коллективизация, индустриализация, Отечественная война и так далее. Мое поколение – законопослушное, и это качество помогло нам все выдержать. Поясню свою мысль примером из современности. Недавно было 90-летие «Мосфильма» в клубе Эльдара Рязанова, и директору концерна (теперь «Мосфильм» – концерн) Карену Шахназарову задали вопрос: «Как вам удалось за такое короткое время восстановить «Мосфильм», который был разрушен?» На что Карен ответил одной фразой: «Я – не ворую». Понимаете, у нас удивительная страна, которую я всю объездил, прекрасные люди, лес, уголь, газ, нефть, реки, озера – таких просторов, залежей, богатств нигде в мире нет... Но, увы, воруют! Безбожно воруют. Помните исторический анекдот: князь Горчаков спрашивает у историка Карамзина: «И что же происходит в России?» – «Как обычно... Воруют- с», – отвечает Карамзин. Ничего не изменилось. Воруют-с. Если бы не воровали, жили бы мы с вами совсем по-другому, и никакие санкции не были бы нам страшны. А вот чтобы меньше воровали, надо развивать культуру, просвещение и, повторяю, начинать бюджет с культуры, а потом уже все остальное.

– За политикой следите, новости смотрите?

– Редко. Я смотрю спортивные передачи, потому что являюсь большим поклонником футбола, хоккея, гимнастики, баскетбола... Больше по телевизору ничего не смотрю – плохо вижу, во-первых, во-вторых, сильно устаю от телевизионных новостей. Современное кино тоже не смотрю – оно мне неинтересно. А театр люблю и постоянно хожу на премьеры.

– Владимир Михайлович, поделитесь секретом своего долголетия? Наверняка задумывались – почему бог наградил вас такой большой и яркой жизнью?

– Никогда не задумывался. Просто живу и все. Пока есть желание – играю. Пока есть голос – пою. Мои секреты долголетия, если это называть секретами, очень простые и всем известные. Все начинается не со школы, а с семьи. Вот истоки моей «молодости» – в родительском воспитании. Мама была учительницей, папа – музыкантом, семья жила очень скромно, но необычайно дружно. Дети – очень впечатлительные создания и впитывают в себя все, как губка. Никогда не видел, чтобы мама с папой разговаривали на высоких тонах или чтобы скандалили. Папа никогда не приходил ни с бутылкой вина, ни водки, пьяным мы его никогда не видели. Папа никогда не курил. И я никогда не курил, не пил, не сквернословил. Выпивка, гулянки, компании меня не привлекали ни в молодости, ни в зрелости. Я предпочитал заниматься спортом.

– А как вы оцениваете работы молодых артистов? Есть ли среди них достойные внимания?

– У нас прекрасная молодежь, достойная восхищения. Замечу, что я очень радуюсь, когда вижу талантливые работы. В моем характере нет зависти, тщеславия, конкуренции – и, возможно, в этом тоже признак моего долгожительства. Мне очень нравятся Саша Балуев, Саша Домогаров, Володя Машков, Олег Меньшиков, простите, если кого-то забыл. Среди актрис – масса талантливых. В отношении актеров в России не было и нет дефицита.