Posted 12 января 2012,, 20:00
Published 12 января 2012,, 20:00
Modified 8 марта, 06:00
Updated 8 марта, 06:00
От Че Гевары к Че Бурашке
Забавной рифмой общественные настроения декабря прозвучали в недавних анимационных премьерах. Под конец 2011 года на широкие экраны страны вышло сразу два больших и заведомо обреченных на успех отечественных мультфильма – «Иван Царевич и Серый Волк» и «Смешарики. Начало», в которых как раз обсуждается проблема героя. Точнее, проблема его отсутствия.
Создатели «Ивана Царевича» эту тему – безгеройного времени – заявили уже в трейлере. И фильм полностью заявку оправдал. Заглавный персонаж – воплощенное «ни то ни се». Он ни печален и ни весел, ни глуп и ни умен, ни добр и ни зол… В каком-то смысле вообще невозможно сказать, что же такое этот заглавный Иван, о котором и известно только, что хотел бы он быть пожарным и спасать девиц из огня. Этот незначительный поначалу факт становится важен только в самом финале, когда после бессмысленного и наполненного недеяниями путешествия в «не знаю куда» за «не знаю чем» герой наконец-то получает возможность затушить-таки пожар и спасти красавицу невесту. И упускает этот шанс – не по трусости, которая ему не свойственна точно так же, как смелость, но в силу своей патологической неспособности сделать хоть что-то осмысленное. Так что пожар в результате тушит Змей Горыныч, а девица из терема выбирается сама, да еще и с женихом на руках.
Сложно объяснить маленькому зрителю, за что именно авторы награждают невыразительного Ивана невестой (тоже, впрочем, довольно невыразительной), славой, друзьями и царством в придачу. Зато для взрослого утешительный мессидж налицо: уже тем Иван хорош, что на фоне роботоподобных солдат, идиотов-царей, подлецов-министров, вульгарных русалок и тщеславной болтливой нечисти этот горе-пожарный еще не окончательно опустился.
Хоть мультфильм не представляет художественного интереса, зато по силе сатирической беспощадности его можно было бы сравнить с гоголевским «Ревизором». Настолько беспросветным кажется придуманный мир, что даже на чудо нет надежды – любая попытка сознательно что-то изменить только ухудшит ситуацию. Именно так происходит с единственным мало-мальски симпатичным персонажем – Серым Волком. Вспоминая о том, что род его заколдован много поколений назад, хищник окунается в волшебное озеро в расчете стать прекрасным принцем и превращается… в суслика. Шутка выходит забавной, но недоброй. Если у Гоголя смех становится единственным «положительным персонажем», то здесь – скорее палачом. Ибо сколь ни прячь мораль незамысловатой истории за шутками-прибаутками, все равно ее не избежать: всегда в России жилось плоховато, всегда так будет, и лучше не дергаться, а то сусликом станешь (пусть в переносном смысле, но с этим столкнулись и митингующие люди, вдруг превратившиеся в «хомячков» и «бандерлогов»).
На вопрос, как же быть в этом не лучшем из миров, отвечают полнометражные «Смешарики». Сюжет фильма завязывается, когда смешные зверята находят волшебный телевизор и «подсаживаются» на шоу про «супермена» Люсьена. Проникшись геройским духом и жаждой справедливости, вся команда отправляется на самодельном плоту через шторма в неизвестность, чтобы помочь в благородной борьбе со злом. Они попадают в мегаполис, встречаются с подлостями и опасностями большого мира, узнают, что героев не существует и что их кумир вовсе не борец с несправедливостью, а посредственный актеришка Копатыч. Геройский поступок друзьям, впрочем, приходится совершить – чтобы вызволить из беды несчастного Ёжика.
Однако к финалу несостоявшиеся спасители человечества, а вместе с ними и зритель понимают, что тихая жизнь на маленьком острове лучше любого героизма, а реклама человеческого благородства нужна только для повышения продаж шампуня и памперсов. Впрочем, путешествие круглых зверюшек вовсе не было бессмысленным. Свое маленькое деяние они совершили: выручили и увезли с собой Копатыча, который как раз накануне их прибытия в мегаполис лишился карьеры и впал в депрессию. Так что «Смешарики. Начало» в отличие от «Ивана Царевича» оставляют на счету зрителя положительный баланс: киношных суперменов, может, и не существует, но в мире немало хороших и даже мужественных людей, благородные намерения приводят к доброму результату, а истинная дружба заставляет порой совершать настоящие (хоть и бессмысленные в результате) подвиги.
Таков итог минувшего анимационного десятилетия. Две самые влиятельные русские мульткомпании (собственно, «Петербург» и «Мельница» – пока единственные, кто доказал, что действительно знаком с русским зрителем) объявили в замечательном единодушии (фильмы вышли с разницей в неделю), что не время сейчас для подвигов и великих деяний. Неудивительно. На протяжении нулевых наша анимация довольно упорно искала героя. От ура-патриотичного князя Владимира через карикатурных, но остающихся положительными образы богатырей до нового мифа о космических собаках (стоит заметить, что параллельно с нашими «Звездными собаками» возникло несколько зарубежных короткометражных мультиков на ту же тему, бичующих жестокость системы). И каждый пример лишь подтверждал, что в пространстве между предельным пафосом и полным его разоблачением не осталось точки, где героизм мог бы выглядеть обаятельно.
Не у дел остались и герои советского времени: кто сейчас вспоминает «Мальчиша-Кибальчиша» с его душераздирающей историей, великана Тыля, несущего отрубленную голову, или глупого пингвина, который плывет через море со своим каменным яйцом. Даже если современный аниматор возьмется за постановку рассказа Пантелеева «Честное слово», то на выходе получится птичья история с двусмысленной фразой в финале («Воробей, который умел держать слово» Дмитрия Геллера), ибо кому нужен героизм маленького мальчика, часами стоявшего на своем воображаемом посту без всякого смысла и проку.
Может, и хорошо, что в прошлом остались безумные подвиги и бессмысленные жертвы, однако и простой бытовой героизм востребован немногим более. Конечно, кто-то и по сей день смотрит историю про девочку, прошедшую через все тяготы, чтобы спасти друга из холодного замка Снежной королевы; кто-то поет до сих пор песни хипповых бременских музыкантов, готовых ради любви и свободы бросить вызов власти; кто-то радуется непробиваемой лояльности Дяди Фёдора или восхищается смиренным мужеством кота Леопольда. Но вряд ли этих персонажей можно назвать «героями нашего времени». Если кто и претендует на почетное место в пантеоне 2011-го, так только «неизвестный науке» ушастый зверь, который стал в последние годы символом всего на свете. В частности – митинга на проспекте Сахарова. Бэкграунд Чебурашки лучше не вспоминать, иначе странным покажется, что этого неуклюжего персонажа («опять чебурахнулся – чебурашка какой-то») сделали символом Олимпийской сборной, или что поклонника пионеров поместили на плакат протестного движения под звучным именем Че Бурашка… Но это не суть! Главное в Чебурашке не его история, а его характер: доходящая порой почти до идиотизма наивность, спонтанность реакций, полное отсутствие лукавства.
Чебурашкинскую линию продолжили многие популярные персонажи 1990-2000-х, начиная с Масяни, Лунтика, Поросенка (из «Моей жизни»), Жихарки (из «Горы самоцветов»), заканчивая Машей (из «Маши и медведя») и отчасти теми же Смешариками. За развитием образа следить забавно. Если сам Чебурашка отстаивал некие ценности, а Масяня занимается их разрушением, то новая звезда Маша нравственных установок вообще лишена. Она просто ребенок, которому хочется поиграть вне зависимости от того, радость ее игры приносят для окружающих или разрушение. Именно эта черта и делает Машу по-настоящему популярной (а сериал за три года существования стал третьим по известности национальным мультбрендом). И не просто популярной. Возможно, эта маленькая девочка и есть «герой нашего времени»? Времени, когда российское общество «обнулило» свой «нравственный счет» и готово заново познавать мир методом проб и ошибок – так, как это делает маленький ребенок, еще не умеющий отличать добро от зла, конструктивные действия от разрушительных, друзей от врагов, в общем, уверенный только в том, что сам он жив, и спонтанно делающий свою живость единственной однозначной ценностью.
Разве не то же произошло с декабрьскими демонстрантами, которые вышли на митинги без четких политических платформ, без развернутых требований, без особых надежд на изменения – кажется, ровно за тем, чтобы напомнить себе и другим: «Мы есть, мы живы».