Posted 11 декабря 2014,, 21:00

Published 11 декабря 2014,, 21:00

Modified 8 марта, 04:09

Updated 8 марта, 04:09

«Мне хочется осуществить мечту»

«Мне хочется осуществить мечту»

11 декабря 2014, 21:00
Постоянный автор «НИ» поэт Евгений Евтушенко – вновь в России. И снова полон энергии для встреч с теми, кто любит поэзию, кто приходит на литературные вечера, кто читает новые поэтические сборники и ждет выхода следующих томов антологии «Поэт в России больше, чем поэт. Десять веков русской поэзии», главы из которой Евг

В начале декабря Евгений Евтушенко приехал в Москву, где только что вышел в свет первый том его полного собрания сочинений, и буквально сразу же поэт отправился на творческие вечера в Брянск и Смоленск. А в ближайшей перспективе – Вологда, Ростов, Питер и Череповец, в котором, увы, билеты на вечер пока продаются не очень активно, ведь экономическая ситуация в стране сложная, и не все могут позволить себе траты «на культуру». Но как сказал «НИ» Евгений Александрович, «я буду выступать, даже если в зале будет всего несколько человек, ведь они ждут меня и мои стихи».

С 18 по 22 декабря Евгений Евтушенко примет участие в юбилейном V Международном конгрессе «Русская словесность в мировом культурном контексте», который традиционно проводит Фонд Достоевского под руководством писателя и историка Игоря Волгина.

В состоявшейся на днях беседе с корреспондентом «НИ» Евгений Евтушенко вновь напомнил о своем грандиозном проекте, связанном с тем, что предстоящий 2015 год объявлен Годом литературы. Он обратился в Министерство культуры с предложением провести в Кремлевском дворце съездов масштабный поэтический вечер, к участию в котором хочет привлечь выдающихся деятелей культуры – литераторов, актеров, музыкантов. Этой идеей поэт делился с нами еще летом: «Этот мегаконцерт должен стать своеобразным визуальным учебником истории России и ее литературы и поэзии».

И еще об одной задумке, которую «Новые Известия» готовы поддержать в качестве информационных партнеров, рассказал Евгений Евтушенко: он планирует организовать маршрут «поэтического поезда». «Мне хочется осуществить мою мечту. Я хотел бы создать праздник поэзии, путешествующий по просторам нашей страны – от Москвы до Владивостока», – рассказал Евгений Александрович. «НИ» надеются, что к осуществлению этого культурного проекта подключится глава РЖД Владимир Якунин, который традиционно поддерживает масштабные гуманитарные и просветительские акции.

А сегодня мы публикуем фрагменты «Преждевременной Автобиографии» Евгения Евтушенко из первого тома полного собрания сочинений поэта.

Предисловие к первому изданию в России полного текста «Преждевременной Автобиографии»

1. Искренность не всегда истина

Это про меня?! Это про меня, который после первого класса в Москве еще в 1941 году успел постоять на крыше своей 254-й школы с ведерком песка и лопатой, чтобы тушить немецкие зажигалки, а потом после эвакуации на станции Зима пел раненым в госпитале и плясал на коллективных свадьбах новобранцев, уезжающих на фронт?! Это про меня, чья мама, незнаменитая певица, дошла с нашей армией до Пруссии и потеряла голос, исполняя песни под дождем и снегом, а иногда под шальными пулями? Это про меня, который торговал папиросами-«гвоздиками», вернувшись в Москву, а в День Победы просто раздавал их на Красной площади? Может, я что-то не понял? Нет, это было напечатано черным по белому в газетах. Это про мою-то «Автобиографию»? «Сибиряк в нашей стране – это человек, который стоит на передовых советских позициях, а не подвизгивает нашим врагам». Г. Марков – «выступление на пленуме СССР»; «...он оказался предателем, работающим на потребу бульварной публики...» – секретарь Ломоносовского райкома комсомола М. Ракитин на совещании творческой молодежи 9 июня, газета «Северный Комсомолец», 1963. «За сребреники, которые Евгений Александрович получил в Париже, его теперь сравнивают с Иваном Александровичем Хлестаковым. Мне вспоминается образ из романа «Молодая гвардия» – Евгения Стаховича, двойником которого был скользкий хлюпик Почепцов. Считаю, что поступок Евтушенко пахнет не хлестаковщиной, а стаховщиной», – поэт Владимир Федоров, «Лит. Россия» 12 апреля, 1963.

Сейчас, в 2014 году, для меня было непросто принять, наконец, решение перепечатать слово в слово на родине «Преждевременную Автобиографию», когда-то обошедшую весь мир, но тем не менее не напечатанную у нас полностью, если не считать огромного числа самиздатовских копий. «Эрика» берет четыре копии», как тогда пел Галич. За распространение моей «Автобиографии» исключали из партии, комсомола, из университетов, научно-иссследовательских институтов, увольняли с работы, но тем не менее ее читали и читали. Ее поносили хором почти все наши газеты за то, что она угождает буржуазным вкусам, унижает собственный народ и его завоевания. Особенно постаралась тогдашняя «Комсомольская правда». Название статьи само говорило о содержании: «Куда ведет хлестаковщина». Она была издана потом отдельной брошюрой «Во весь голос. 1200 откликов на одну статью» массовым тиражом, с добавленными негодующими отзывами читателей, из которых только лишь двое осмелились меня защитить. Единственной газетой, выступившей против этой травли, была рабочая многотиражка «Металлургстрой» в Новокузнецке, где работал еще не знакомый мне поэт Владимир Леонович, и он был незамедлительно уволен. А травля все разгоралась.

Во время скандала с «Автобиографией» А. И. Солженицын позвонил мне и сказал, что слышал о стихотворении, написанном мной о нем, и хотел бы его получить. Напечатать это стихотворение тогда было уже невозможно. На него уже тоже нападали. Там были такие строчки:

Мужество сражаться в одиночестве
много выше мужества в строю.

Но, придя в нашу с женой Галей маленькую квартиру на Амбулаторном, он первым делом деловито вытащил из сумки защитного цвета, похожей на противогазную, школьную тетрадь с конспектом Солженицына не по моей вине нелегальной «Автобиографии», испещренной пометками, восклицательными, но и вопросительными знаками. Он сказал, что «Автобиография» ему в целом показалась весьма интересной, но что он хотел бы о многом со мной поспорить. Я взглянул на его комментарии, но, даже не делая этого, догадался бы – о чем они. Конечно, он был против моей романтизации Октябрьской революции и Ленина. Но в одном мы сходились – в том, что надо сказать народу всю правду о преступлениях сталинизма, чтобы ничто подобное никогда не повторилось. Я остановил Александра Исаича и сказал, что не стоит тратить времени на дискуссию о моей «Автобиографии», ибо партийные нападки на мою искреннюю, но наивную исповедь грубо, но поучительно разрушили все мои иллюзии и о Ленине, и о революции. Я сказал, что я вернусь к моей автобиографии и доработаю ее.

Это оказалось не так-то легко. Выбросив идеализацию Ленина и революции, что было общим для многих, хотя далеко не всех, шестидесятников, я бы покривил душой и показал бы себя гораздо умнее, более исторически образованным, каким не был на самом деле, и правленая моя автобиография утратила бы свойство исторического свидетельства.

Вот каковой собственный портрет тех лет я написал в 2012 году:

Я, романтик доверчиво детский,
за советскую власть был горой.
До того я был парень советский,
что и антисоветский порой.

<…>
11. Повзросление души
не хамелеонство

Я не хочу, чтобы у читателей сложилось впечатление, что я стыжусь своей «Автобиографии» и оправдываюсь перед вами. Повзросление души – это не хамелеонство. Когда мы перечитываем те книги, которые мы читали в детстве, мы смотрим на них совсем по-другому. Если я чего-то и боюсь, так это того, что не хотел бы вводить читателей в опасную иллюзию, что я и до сих пор так же думаю о Ленине, как об антиподе Сталина. Это трагедия золотокудрого мальчика с портрета на Четвертой Мещанской, под которым в 1937 году арестовали двух моих дедушек и затем допрашивали и пытали под сотнями тысяч его же уже взрослых портретов сотни тысяч его соотечественников. Я не испытываю к Ленину ничего похожего на злобу – к ней я вообще неспособен. Но мою кожу пробирает морозный ужас трагедии, которая началась с ним, когда семнадцатилетний Владимир Ульянов сорвал карту родины со стены, ибо в его до той поры юную душу вселились бесы отмщения. Не зря он так ненавидел Достоевского, который нас предупредил своим романом «Бесы», что верить злобе нельзя, ибо даже ответная на злобу злоба слепа и отмщает тоже слепо, и в первую очередь ни в чем не виноватых.

Но ведь сколькие из нас чуть ли не боготворили Ленина. Я разлюбил сначала его ученика, казавшегося мне предателем своего учителя, но когда понял, что он на самом деле верный его ученик, я разлюбил и учителя. Вот и вся история.

Тогда свою «Автобиографию» я с интуитивной спасительностью назвал Преждевременной, потому что понимал, что еще был не совсем готов к ней.

Почему же я решился ее написать?
Ничего нет неслучайней, чем Случай.

После моего спора с Хрущевым на правительственном приеме, когда я защищал от его гнева молодых художников, мою предполагавшуюся поездку в ФРГ отменили как нецелесообразную, а потом мне позвонил помощник Хрущева Лебедев и неожиданно пригласил от имени Хрущева меня с женой на встречу Нового года в Кремль (смотрите статью «Оттепель в морозилке» в одном из следующих томов. – Примеч. автора). Увидев, что Хрущев довольно мирно подошел к моему столу, чтобы поздравить и меня и мою жену, ко мне затем подлетел секретарь ЦК Л. Ильичев, отменивший мою поездку, и заюлил: «Евгений Александрович, у вас с визой все в порядочке – завтра уже можете получить ваш паспорточек. Ждут вас в Германии, очень ждут. Но тем не менее будьте осторожны – там ведь реваншисты поднимают головы. Не дайте им ни в коем случае вас использовать».

Нецелесообразность волшебно превратилась в целесообразность.

И мы с Галей оказались в ФРГ.
Евгений Евтушенко

"