Трамваи без желания

В садоводстве часто используется метод скрещивания: прививаешь, скажем, дикую грушу к яблоне – и повышаешь плодоношение. Или рябину скрещиваешь с вишней – и добавляешь сорту морозоустойчивости. Селекционеры ухитряются прививать друг к другу сорта решительно взаимоисключающие. В театре «скрещиванием» авторов, к счастью, занимаются не слишком усердно, но тоже иногда балуются на досуге, проверяя, что получится, если, скажем, скрестить Гамлета и Пластилиновую ворону.

Юрий Еремин решил к пьесе Теннесси Уильямса «Трамвай «Желание» добавить в качестве прививки роман Сюгоро Ямамото «Город без времен года», известный у нас по фильму Куросавы «Додескаден». Продукт получил название «В пространстве Теннесси У.». (Почему, собственно, не Сюгоро Я.? Или Юрия Е.?) Сценический мирок, воссозданный в Театре Моссовета, ни к Елисейским полям Нового Орлеана, описанным Уильямсом, ни к трущобам Токио Ямамото решительно никакого отношения не имеет.

На сцене пол поставлен под углом 45 градусов (видимо, метафора покосившегося мира). На нем нарисована трамвайная дорога. В начале спектакля сумасшедший трамвайщик Року (Александр Линьков) подновит стершуюся кое-где краску. Потом аккуратно сядет на воображаемое кресло, закроет воображаемую дверь, подергает за воображаемую веревочку, и ту-ту – воображаемый трамвай поехал. Так он будет ездить по кругу все два действия спектакля. И в конце несчастная безумная Бланш предпочтет уехать именно на нем, а не в санитарной машине с психиатрами. И в финале, медленно перебирая ногами, по нарисованным рельсам побегут двое безумцев.

И в искусстве, и в садоводстве «скрещивание» часто приводит к результатам, обратным ожидаемым. Скажем, вишня не приобретает неприхотливости рябины, но получает рябиновую горечь. При скрещивании Ямамото с Уильямсом Юрий Еремин получает какого-то весьма мелодраматичного «уильямото». Персонажи спрямляются, превращаясь в поверхностные схемы. «Грубое животное» Стенли Ковальский (Валерий Яременко) раздувает ноздри, поигрывает мускулами. А когда что-то произносит, из-за неполадок с дикцией очень трудно разобрать слова. Его беременная жена Стелла ковыляет по наклонному полу и улыбается как заведенная. А Бланш в режиссерской трактовке превращена в полупомешанную нимфоманку, которая то приподнимает одеяло, чтобы разглядеть голого Стенли, то зазывает трамвайщика и склоняет его к сексу. Бланш – Евгения Крюкова раз десять меняет туалеты: белый костюм, белые туфли, белая шляпка; синее платье, синие туфли, синяя шляпка; красное платье, красные туфли и т.д. И нестерпимо завывает в лучших традициях мыльных сериалов. Один из кульминационных моментов спектакля: Евгения Крюкова, переодевающаяся за белой занавеской. Вот натянула чулочки, вот пристегнула резиночки – очень игриво поставлено, с большой фантазией.

Только при таких героях любовного треугольника абсолютно непонятно, откуда взялось изнасилование и финальное сумасшествие героини? При таком раскладе все могли со всеми жить-поживать и добра наживать. Да еще любоваться теневыми эротическими картинками под аккомпанемент сидящего на сцене пианиста. Для подобных развлечений Ямамото вкупе с Уильямсом и их необъяснимой страстью к трамваям вовсе не обязательны.