Птенцы гнезда Толстого

В 177-й день рождения Льва Толстого, 9 сентября, его родовое имение Ясная Поляна могло соперничать с Красной площадью по концентрации на квадратный метр экскурсантов с фотоаппаратами и невест в белых платьях. К последнему юбилею Льва Николаевича из его имения сделали популярный центр народных гуляний. После трехчасовой тряски в поезде по маршруту Москва – Козлова Засека туристы вываливаются на перрон, не веря своим глазам: на действующем отрезке железной дороги воссоздана платформа времен гибели Анны Карениной. Деревянный вокзал, вывески в дореволюционном написании, лесенка с резными перильцами, высокие фонари, настоящий деревенский колодец и станционный «Погребъ» в землянке – точно с такой же станции когда-то садился в поезд сам Толстой. Впрочем, в буфете вам с радостью продадут сигареты, газировку и мороженое современных брендов.

Пресс-конференцию литературной премии провели напротив конюшни, в доме Волконского (там раньше жили слуги Толстых), а сама церемония проходила на полянке, в стороне графской теплицы. Погода, к счастью, не подвела. Лев Николаевич – ненавистник роскоши, косарь и пахарь – за 60 лет, прожитых в Ясной Поляне, так и не обзавелся солидными апартаментами, где теперь мог бы разместиться достойный зал для премиальных церемоний.

По правде говоря, и без «Ясной Поляны» литературных наград у нас в стране много. Среди самых авторитетных – Букер и недавно потерявшая финансирование премия Аполлона Григорьева. Но в системе координат премиальной России «Ясная Поляна» выделяется значительным и весьма стабильным денежным фондом в 30 тыс. долларов (имя Льва Толстого, как оказалось, – лучший капитал), а также семейной атмосферой дворянского гнезда, авторитетным жюри и... нестандартными критериями отбора.

«Премия, которая посвящена Толстому, не имеет права делать плохо. Здесь все должно быть только самого высокого качества», – объяснил свою позицию председатель жюри Владимир Толстой. С такой точки зрения вполне объяснимо правило, неоднозначно воспринятое литературными кругами, – выдвигать на соискание «Ясной Поляны» произведения любого года написания, а не только свежие новинки (что до необъятности расширяет диапазон литературы). Ограничение по сроку одно: автор должен быть жив (чтобы самому приехать в усадьбу за наградой).

Первую премию этого года получил роман-притча двадцатилетней выдержки – «Белка» Анатолия Кима. Роман путешествия душ, в котором слились русская и корейская культурные традиции, был с трудом напечатан и потом натерпелся цензурных мытарств: то на съезде писателей докладчика, который заикнулся о Киме, стаскивали с трибуны, то Госкомиздат назначал над автором судилище, но в последний момент оно отменялось из-за неожиданного присвоения Киму ордена.

Вторую награду – за выдающееся дебютное произведение, сборник рассказов «Осенняя женщина» – получил литературный «акварелист» Александр Яковлев. Остальные писатели, вошедшие в короткий список, но в последний момент обойденные наградой, еще могут приехать в Ясную Поляну и получить статуэтку через год. По два раза последовательно выдвигать одного и того же автора – недопустимо для других премий, но вполне в правилах этой: в масштабах славы Льва Толстого два года – не срок.

Лев АННИНСКИЙ, критик, член жюри:

– Давно надо было дать премию «Белке» Анатолия Кима. Этот маленький, полный достоинства зверек в конце 70-х годов уцепился за ветку нашего литературного древа, в то время как вокруг этого древа дрались медведи, волки и прочие хищники. И было ясно, что дело ее плохо, что она не удержится в этом жутком зверинце, потому что находится между духовными континентами, как и вся Россия. Анатолий Ким – по корням своим кореец, но абсолютно русский писатель по опыту и по духу – проявил чуткость к тому, чего мы еще не понимали. Я помню собственное ощущение, когда один из героев Кима, решил покончить с собой. Он сел на балку, накинул себе на шею петлю и подумал: «Мне совершенно все равно, куда скинуть ноги: направо или налево. Направо – я останусь жив, налево – я погибну. Никакой разницы». Как это без разницы? Ведь для нас это – главное: жизнь или смерть. Это же трагедия, обрыв всего! Нет – это что-то совсем другое. И вот прошло 25 лет, и весь христианский мир, глядя на Восток и на Юг, гадает: что же это за новое отношение к жизни и смерти, которое идет оттуда? Получается, Ким предчувствовал что-то, что сейчас стоит перед нами как проблема.