В Берлин с козой

В Москве «Эсмеральда» Юрия Бурлака и Василия Медведева появилась год назад на волне интереса к восстановлению старинных классических спектаклей. Их постановка воссоздает легендарный балет Мариуса Петипа, который за свою долгую жизнь неоднократно переделывал его в соответствии с тенденциями моды. Но в отличие от Мариинского театра, где стремились к научной реконструкции своего наследия, в Москве учитывали интересы зрителей, потому сохранившиеся в Гарвардском архиве записи, фиксировавшие хореографию по весьма несовершенной системе нотации и не позволяющие говорить об аутентизме в балете, не стали воспроизводить буквально. Тем не менее постановка дала возможность представить эстетику балетного спектакля конца XIX века и структуру постановки 1899 года.

Берлин, в последние годы при участии Владимира Малахова превращающийся в один из балетных центров Европы, с подобным типом балетов никогда раньше не сталкивался. Здесь еще в 1980-х работал Пьер Лакотт, первый начавший возвращать на сцену утраченную старину методом стилизации под старинные гравюры, недавно его дело продолжил Малахов, поставивший балет «Пери», но основу репертуара составляют современные редакции русской классики – мобильные, стремительные и густо замешанные на фрейдистских мотивах.

Потому «Эсмеральда» оказалась вызовом для всех: для зрителей, не знающих, что такое балет в трех актах; для постановочной части, никогда не сталкивавшейся с необходимостью менять декорации десятка картин; для мастерских, не шивших сотни костюмов; для танцовщиков, которым пришлось столкнуться с тем, что чистота позиций и четкость заносок – не главный критерий успеха.

Для реализации этого гигантского проекта берлинцам пришлось рекрутировать целую московскую команду. Над спектаклем работали дирижер Антон Гришанин, ассистенты хореографов Юлия Малхасянц и Станислав Фечо, сценограф Алена Пикалова, художник по костюмам Елена Зайцева и пражское отделение московской фирмы Grishko, взявшее на себя их пошив. Благодаря всеобщим усилиям Берлин получил не копию, а самостоятельную версию спектакля, несколько сокращенную – мобильную и цельную (из спектакля полностью выброшен вставной балет «Диана и Актеон» в советской версии Вагановой).

Тем не менее на месте остались и характерные танцы, и мимические эпизоды, и грандиозное классическое гран-па с встроенным внутрь па д’аксьоном. Не была купирована и партия живой козочки, вызывавшая бурю энтузиазма в Москве. В Берлине эта роль особого успеха не имела – сказалось другое представление об эстетике классического спектакля. С непониманием публика обсуждала рисованные на занавесе строения парижского Двора чудес, покачивавшиеся на воздухе интерьеры дворца Флер де Лис и «язык глухонемых», на котором изъясняются Квазимодо, Клод Фролло, Гренгуар и многие другие персонажи балета. Однако на поклонах устроила спектаклю настоящую овацию. Эта «Эсмеральда», сегодня призванная скорее восхищать, чем волновать, от исполнителей потребовала освоения новой эстетики. И труппа демонстрирует и вкус к стилистической игре, и способность к трансформациям. Те качества, которые потенциально способны перевести компанию из разряда просто талантливой в категорию выдающейся.