Posted 11 марта 2009,, 21:00

Published 11 марта 2009,, 21:00

Modified 8 марта, 07:42

Updated 8 марта, 07:42

Несчастные люди-дикари

11 марта 2009, 21:00
Московские театры практически перестали интересоваться текстами новой драмы, зато в этом сезоне они стали активно появляться на подмостках Петербурга. Одной из ярких постановок стала «Лерка» в театре «Балтийский дом». Молодой режиссер Андрей Прикотенко обратился к пьесам именитого Василия Сигарева. В трех частях спекта

Место действия пьес Василия Сигарева – остров невезения. Не тот из популярной песни – «весь покрытый зеленью, абсолютно весь», а остров невезения где-то на окраине географии, цивилизации и культуры. Действующие лица – «люди-дикари, на лицо ужасные, добрые внутри». Ужасны персонажи Сигарева не только на лицо, ужасен их язык, манеры, система ценностей и представлений о жизни. Но – доброе внутри тоже непременно имеет место, и в какой-нибудь неожиданный момент прорывается. Как у персонажей песни, у героев Сигарева «чтоб они ни делали, – не идут дела»… Их обманывают все кому не лень, а жизнь подставляет коварные подножки, после которых не просто шмыгаешь носом, а ломаешь с хрустом шею. Молодой режиссер Андрей Прикотенко взял для своей постановки три пьесы Василия Сигарева. Героини сигаревских пьес «Божьи коровки возвращаются на небо», «Черное молоко» и «Фантомные боли» – предельно несчастные женщины. Постановщик создал сценическую композицию, слив все их неприятности в одну женскую судьбу Валерии (Лерки), несчастной беспредельно и безразмерно. Девушкой Лерка подрабатывает вокзальной двухрублевой проституткой. На восьмом месяце беременности раскатывает с другом в плацкартных вагонах по российской глубинке и обманывает местных жителей, продавая им за 200 рублей тостеры, купленные на городском рынке за полтинник. Рожает прямо в станционном буфете на руках торгующей паленой водкой Нюры. Наконец, в последнем действии она появляется несчастной вдовой, чья малолетняя дочь трагически погибла, а любимого мужа-бизнесмена конкуренты залили цементом прямо в его иномарке. Для полноты картины сошедшую с ума от горя женщину сексуально используют бессовестные вагоновожатые и путевые обходчики. В общем, древнегреческая жена-мать Эдипа (героиня дебютного спектакля Андрея Прикотенко) может считаться рядом с Леркой счастливицей, жизни не хлебавшей. На Малой сцене «Балтийского дома» выгорожено небольшое квадратное пространство, которое то становится чердаком окнами на кладбище с единственным продавленным креслом и радиоприемником, вещающем об отстранении Горбачева по состоянию здоровья. То оборачивается привокзальным буфетом, торгующим некачественной водкой, где буфетчица Нюра слушает по радио об избрании Ельцина. Рабочие сцены в несколько приемов оборудуют путевую сторожку с барахлящим телевизором, с экрана которого Борис Ельцин объявляет о своем уходе с поста президента России («На кого ж он нас оставляет!», – всхлипнет дураковатый Глеб – Александр Кудренко).

Время действия конкретизировано инсценировщиком предельно точно. Приметы 90-х воссозданы немногочисленными, но отобранными деталями. И эта плотность быта намеренно контрастирует с «невсамделишностью» сигаревских персонажей и ужастиков-ситуаций. На кирпичные стены Малого зала «Балтийского дома» художники спектакля Глеб Фильштинский и Олег Головко проецируют фрагменты советских мультфильмов: печальный Иа-Иа, растрепанный Львенок, наконец, незабвенная парочка из «Ну, погоди!». Герои, прекращая страдать, лихо пародируют знакомые мультяшные интонации и диалоги. Кульминации озвучиваются песней Аллы Пугачевой «Куда уходит детство». А в финале героиня за руку с другом детства уходит в такое же мультяшное пространство, откуда она, видимо, и явилась на страницы пьес. И все др-рам-матические перипетии судьбы Лерки обнаруживают в спектакле Прикотенко свое несомненное родство со столь же эффектно заверченными поворотами авантюрной погони Волк-Заяц.

Лихая постановка «Балтийского дома» радует несколькими добротными актерскими работами (хороши Андрей Бибич в роли Левчика и Ульяна Фомичева в роли Лерки). Но главная заслуга Андрея Прикотенко – неожиданная легкость интонации в обращении с ужасами драматургии Сигарева. Там, где другие ищут физиологию и правду, он нашел юмор игры в ужастики. И эта подсветка юмором выявила неожиданные возможности диалога театра с новой драмой.

"