Такая любовь

В программке автор утверждает, что «любовь сильнее смерти», и начинает спектакль с прощаний: герои один за другим уходят в мир иной. Мы застаем их в возрасте более чем почтенном – это глубокие старики, старые высохшие люди (их не показывают, про них говорят).

Минимализм, свойственный «Практике», дает возможность зрителю общаться с артистами напрямую, без посредников, глаза в глаза. «Иллюзии» и вовсе рассчитаны на прямое обращение в зал – и, пожалуй, без этого открытого диалога с публикой спектакль бы не состоялся. Потому что это и не спектакль вовсе, а скорей сеанс психотерапии.

Четыре артиста – Каролина Грушка, Казимир Лиске, Инна Сухорецкая и Александр Алябьев рассказывают нам историю любви и смерти двух супружеских пар. Рассказывают доверительно, почти шепотом, иногда срываясь на крик или на смех, или на слезы. С каждым новым монологом перед нами раскрываются жуткие тайны человеческого подсознания, тайны, взрывающие мозг и разрушающие видимость семейной идиллии и преданной дружбы. Каждый из героев под конец долгой счастливой жизни приходит к моральному краху, с ужасом понимая, что мог бы пройти совершенно иной путь, если бы …

Каждая история похожа на историю болезни с трагической ошибкой на последней странице: человека всю жизнь лечили не от той болезни, когда-то в самом начале ошибившись в диагнозе. Вырыпаев словно проводит следственный эксперимент, заставляя фигурантов дела снова и снова повторять уже когда-то произнесенные слова и жесты: лишившиеся эмоциональной окраски слова нелепо застывают в механическом, усиленном микрофоном звуке, словно забыв о том, когда и зачем они были произнесены. Нежный лирический текст, наполненный любовными признаниями и страданиями, – это всего лишь форма, привычная яркая обертка, за которой скрываются подлинные чувства. И если их обнажить, раздеть – то мир изменится до неузнаваемости и, может быть, станет более гармоничным и справедливым.

Вырыпаев ведет своих героев с прекрасными нездешними именами – Сандра, Даниэль, Маргарет, Альберт – по дороге искушений, которую они проходят честно и бессмысленно, спасаясь самообманом от предательства, но не замечая, как предательство становится главным итогом их жизни.

Участие в спектакле двух иностранных актеров – польки Каролины Грушки и американца Казимира Лиске – придает звуковой и чувственной партитуре спектакля сладкий аромат чего-то запретного, того, что произносится шепотом и в темноте. Каждое интимное признание бумерангом отдается в самых тайных уголках человеческой природы, нет-нет да и мелькнет страшная догадка: а вдруг и моя жизнь – это всего лишь видимость жизни, ее искусная имитация? Вдруг все, что принималось за любовь, верность, искренность, порядочность – было отвратительной подлой игрой, подделкой? Впрочем, если это действительно так, то все разговоры о человеческих ценностях, о морали и грехе и вовсе теряют всякий смысл как категории, не существующие в природе.

Спектакли Вырыпаева (в «Иллюзиях» он и автор, и режиссер) всегда создают вокруг себя атмосферу шаманства, священнодействия. Сладкий морок таинства спрятан автором уже в структуре самого текста – в том, как странно, словно с какими-то интонационными сбоями, строится фраза, в том, как повторяются целые вербальные конструкции, в том, как знакомые слова словно впервые пробуются на язык, заново обретая свой первозданный смысл.

Артисты «Практики» занимаются невероятно тяжелым трудом: говорят просто о сложном, весело о страшном, завораживающе – о простом. Смесь детектива с любовной драмой оборачивается философской притчей о поиске своего пути, о выборе, о предначертанности, о том, как страшно ошибиться.

Спектакль начинается, как лекция, как презентация – трибуна, микрофон, бумага, стакан воды, из которого докладчик обязательно сделает несколько аккуратных неторопливых глотков. В какой-то момент бесстрастные лекторы обретут плоть и кровь, их щеки запылают, как в горячке, и капельки пота выступят на лбах, и волосы вырвутся из заколок и резинок, и закричит Альберт потрясенному Дэни: «Это – любовь!!!» И страшное слово это прозвучит, как смертельный диагноз. Вот тогда мы вслед за героями прекратим предаваться анализу – и рухнем в эту бешеную пучину открытых чувств и эмоций. И пропадем там.

Иван Александрович Вырыпаев непредсказуем, как и его персонажи: бог знает, что он на самом деле думает о мире и о людях в нем. Но даже если любовь и самопожертвование – это иллюзии, человек не вправе отказаться от них – ведь для него это единственная возможность оправдать свое существование. И ощутить его конечность.