Актер Игорь Скляр

– Игорь Борисович, обычно вы не рветесь на трибуны, а тут вышли митинговать на площадь вместе с Юрием Шевчуком, Александром Городницким, Юрием Маминым… Почему вы решили прибегнуть к такой форме протеста?

– Потому что другие способы не помогают. Я решил активно бороться с той дисгармонией, которую пытаются привнести в наш город. Еще раньше, до митинга, мы сделали видеообращение, направленное на борьбу со строительством в центре Петербурга огромных стеклянно-гранитых сооружений, похожих на унитазы… На митинге я сравнил строительство высотки «Газпрома» с пластиковой бутылкой, которую ставят на стол, сервированный фамильным серебром. Разумеется, все люди, которым дорог Петербург, стремятся сохранить и защитить его гармонию, и я в их числе. Видеообращение не принесло желаемых результатов, поэтому я вышел на митинг.

– А митинг принес результат?

– Пока трудно сказать, но я уверен, что три тысячи человек, пришедшие на Пионерскую площадь, – это те, кому не безразличен облик родного города. Ведь не только архитектура, но и чистота улиц, коммунальное хозяйство нуждаются в том, чтобы об этом говорили, ведь проблем в этой сфере тоже очень много. До определенного момента я думал, что это всего лишь бытовые мелочи, с которыми можно смириться. Если ты любишь женщину, то можешь и потерпеть, если она оставляет расческу с волосами на туалетном столике. Но теперь я понял, что город надо спасать, и делать это немедленно. Милосердно принимать безобразия, которые творятся в Санкт-Петербурге с позволения властей, уже невозможно.

– В прошлом году ряд ваших коллег – например, Михаил Боярский, Александр Розенбаум, Ольга Волкова – написали письмо в защиту «Охта-центра». Были и другие попытки защитить строительство. А что лично вас не устраивает в этом сооружении?

– Человека формирует пространство. И в итоге он сам, обитая среди эклектики, дисгармонии, становится дисгармоничным. Напротив, у человека, выросшего, скажем, на берегу моря, совершенно другой строй мысли и, соответственно, характер другой. Человек видел перед собой горы, дали, у него перед глазами пространство для полета фантазии. А мой характер нашел себе место в Петербурге, где я уже 35 лет живу. Мне нравятся гармоничные питерские просторы. Кто-то считает, что Питер – город, построенный на костях, на болоте, а отсюда и его болезненные проявления. Но для меня важно, что Санкт-Петербург создан с учетом Золотого сечения Леонардо, что его архитектура, слава богу, пока еще соответствует параметрам человека, я имею в виду окна, этажи, высоты, широты, набережные, дворы, проходы, улицы… И необыкновенное северное небо, которое отражается в окнах и в водоемах. Не люблю я мегаполисы, такие как Москва, Токио, Нью-Йорк. В них везде настроенные модули, модули, модули, среди которых жить невозможно. Поэтому я живу в Питере и считаю, что если живешь в одном из самых красивых городов мира, с удивительной архитектурой, то нужно эту архитектуру беречь и всеми силами бороться с теми, кто этого не понимает.

– Помните поэтическую перекличку Мандельштама с Цветаевой – в каком городе лучше назначать свидания? Вы целенаправленно искали свой город, единственную женщину, театр, в котором хотели бы служить, – словом, свое место под солнцем?

– Искал ли я? Да нет, все случилось по каким-то невиданным изгибам судьбы. Вообще случайности в моей жизни, как бы парадоксально это ни прозвучало, вещь серьезная. У меня был друг детства, который каждое лето ездил к родственникам в Ленинград, и его рассказы в кругу мальчишек нашего двора были самые интересные. Он говорил про Невский проспект, про разведенные мосты, белые ночи, дворцы, парки… Сам я до поступления в Ленинградский театральный институт никогда не был в этом городе, но он много лет существовал в моем воображении как место таинственное, волшебное, притягательное. Когда же появилась возможность приехать в Ленинград, да еще поступить в институт и здесь жить, вот тогда соединились мои полудетские впечатления с реальностью. Уже 35 лет я нахожусь в этом городе с таким чувством, что мне здесь хорошо. И счастье, на мой взгляд, – это не тогда, когда ты стремишься туда, где якобы должно быть лучше. Это все юношеские иллюзии, что лучше там, где нас нет, – будь это Америка, Лондон или Ницца. Когда я в первый раз попал на Запад, и сразу в Париж, то мое сознание, конечно же, перевернулось… Но, поездив в течение десятков лет по разным странам и континентам, я понял, что за границей проблем не меньше, чем в России, и эти проблемы гораздо сложнее преодолимы, чем в нашем полудиком жизненном пространстве, с полуфеодальными человеческими отношениями.