Posted 10 сентября 2014,, 20:00

Published 10 сентября 2014,, 20:00

Modified 8 марта, 04:13

Updated 8 марта, 04:13

Карма рамы

Карма рамы

10 сентября 2014, 20:00
Выставки картинных рам – довольно частое явление почти во всех мировых музеях. Третьяковская галерея не отстала от моды и предложила свой вариант диалога рамы и живописного холста в русском искусстве (от иконы до концептуального объекта). Не сказать, чтобы экспозиция «Драгоценная оправа...» сулила какие-то сногсшибател

У такого рода выставок есть как ярые противники, так и восторженные адепты. Первые заявляют: глупо и недальновидно изучать служебные вещи. Это как если бы вам послали письмо, а вы, вместо того чтобы вчитываться в его содержание, рассматривали бы конверт, шрифт и почтовые марки. Другие (само собой, Третьяковка на их стороне) настаивают, что в произведении важна любая деталь. Иногда рама может изменить взгляд на картину. Взять, например, «Студента» Николая Ярошенко 1881 года. Бедный разночинец бросает исподлобья испытующие взгляды – укутан в поношенное пальто и какую-то нелепую шаль. Но когда видишь, что обрамление у студента под стать царским портретам (роскошная черная резьба), его судьба представляется не такой уж жалкой.

Музейные диалоги с рамой начинаются сразу при подходе к Инженерному корпусу, где на двух этажах расположилась выставка. Вместо привычных плакатов там расставлены огромные стенды-багеты – здесь каждый желающий может сняться в старинном обрамлении. Когда глаз посетителя перестроился с центра картины на ее «обочину», он начинает оценивать вещи, ранжированные по векам и направлениям. То есть по всем правилам академического хранилища.

Рамочный сказ стартует с иконы «Богоматерь Одигитрия» XIII века, где по краям изображения написан текст молитвы. Киоты, оклады и фрагменты иконостасов (царские врата), по версии галереи, тоже подпадают под категорию «рама». Вычурное XVIII столетие преподносит буйные завитушки и дворцовые тондо – матушка Елизавета Петровна в белой оправе, повторяющей цвет ее жемчужных волос. Самая богатая рама – у детей семейства Солдатенкова. Она выставлена без картины, на которой четверо отпрысков резвились на велосипеде (1850-е годы).

Историзм XIX века настаивает на том, чтобы рама подчеркивала время действия живописной коллизии (если Греция – меандр, если Рим – лавр, если Древняя Русь – даже рогожа сгодится, как у Рериха). Самым изобретательным по части «рамкостроения» был, конечно, модерн. Оправы к картинам Врубеля и Васнецова создавались под бдительным оком художников, для которых рама была составной частью театрального эффекта.

Выставку сопровождает массивный каталог, сделанный по лекалам модного голландского дизайнера Ирмы Бум. Под каждой картиной имеется пояснение насчет формы и стиля рамы. Все это, конечно, очень мило, но, когда ходишь по экспозиции, испытываешь какую-то неловкость. Будто попал в лавку старьевщика и выбираешь декор для гостиной. На живопись не глядишь – она приложение к богатой оправе.

Гложет один неприятный вопрос: хотели бы сами художники, чтобы их творения рассматривали как декоративно-прикладное искусство? Вроде хотели – ведь им надо было вписывать свои холсты в богатые интерьеры. Обрами Малевич «Черный квадрат» резной рамой – ни у кого бы и вопроса не возникло, «что все это значит». Как ни крути, рама – ремесленный довесок для мещанина. Какие бы фимиамы вокруг нее ни курились, какие бы гимны ни пелись, священным предметом в храме искусства ей быть не суждено.

"