Posted 10 сентября 2013,, 20:00

Published 10 сентября 2013,, 20:00

Modified 8 марта, 04:48

Updated 8 марта, 04:48

«И реки не зальют ее»

«И реки не зальют ее»

10 сентября 2013, 20:00
Большой театр кукол представил первую премьеру сезона «Песнь песней» в постановке Руслана Кудашова. Получился спектакль-холст, сотканный из символов и ассоциаций, исполненный поэзии и чувственности. Повествование «льется» вольной рекой – без конца и без края, персонажи условны, сюжетная линия фактически отсутствует, но

Сцена темна и глубока, на протяжении без малого двух часов (спектакль идет без антракта) что-то на ней появляется, что-то исчезает, но все вместе взятые предметные передислокации – не слишком важны. В «ткани» происходящего много приемов и «придумок», странноватых существ и вполне привычных атрибутов, но все эти танцующие ступни; плакаты со складывающимися в слово «любовь» сверкающими буквами; ключи, замки и испещренные иероглифами щиты – лишь визуальный ряд, существующий поверх сугубо нематериального порядка вещей.

Выставляя на суд публики фактически поток сознания (вариации на тему), Кудашов и постановочная группа не стремятся донести до присутствующих в зале конкретную мысль. Быстро меняющиеся «картинки» не требуют буквального понимания, а создают некое сакральное пространство, насыщенное знаками и знамениями. Театральные подмостки – только маленькая часть этого пространства, и отсутствие четко выраженного финала – не драматургический промах, а символическое многоточие. Твердь земная ли, небесная – не в силах ограничить столь эфемерные категории, как любовь и страсть.

«Ибо крепка, как смерть, любовь,/Люта, как преисподняя, ревность…/ Большие воды не могут потушить любви/ И реки не зальют ее», – произносит в конце книги Соломона невеста. И именно эта любовь, которая «крепка, как смерть» обретает плоть и кровь в спектакле Руслана Кудашова. Он (Анатолий Гущин) и Она (Виктория Короткова) несут в себе черты Адама и Евы в самом что ни на есть изначальном смысле («и будут одна плоть»). Но, не желая «замыкать» любовные отношения на конкретных персонажах, постановщик избавляется и от временных пут. И «Ева» перевоплощается в Джульетту, Изольду, Манон, Коломбину; «Адам» захлебывается юношеским томлением Ромео, горячечным влечением кавалера де Грие…

Вспоминается бунинское: «Их было много, нежных и любивших, / И девушек, и юношей, и жен, /Ночей и звезд, прозрачно-серебривших Евфрат и Нил, Мемфис и Вавилон!» То, что поэт выражает словами, Кудашов «лепит», добиваясь от актеров предельной самоотдачи и полного «вхождения» в некие базовые образы. Пластический рисунок сливается с периодически возникающим поэтическим текстом: «О, ты прекрасна, возлюбленная моя…» и на протяжении всего действия не перестает быть его продолжением. А когда свет окончательно меркнет и в зале повисает тишина, становится очевидным: на петербургской сцене появилось произведение редкого лиризма и поэтичности.

"