Posted 9 октября 2012,, 20:00

Published 9 октября 2012,, 20:00

Modified 8 марта, 05:25

Updated 8 марта, 05:25

Аполлон в поисках стиля

9 октября 2012, 20:00
Еще один балет великого хореографа XX века Джорджа Баланчина вошел в репертуар Большого театра – одноактный «Аполлон» на музыку Стравинского. В этом спектакле артисты ГАБТа поиграли в античного бога света и его спутниц.

«Аполлон» считается одной из лучших работ Баланчина, а уж у этого гения шедевров много. Впервые поставленный в 1928 году в антрепризе Сергея Дягилева, балет сразу захватил воображение публики. Под звуки струнного оркестра, создающего торжественные мелодии, на сцене встречались покровитель искусств Аполлон и его музы. Маэстро изобразил трех – Каллиопу, музу поэзии и ритмики, Полигимнию, отвечающую у Баланчина за пантомиму, и Терпсихору, музу танца.

Балет, который внешне посвящен античности, не стилизован под древность. Здесь нет прямых подражаний вазописи или древним фрескам, что так любили делать хореографы-предшественники Баланчина. Нет и античных костюмов: в московском спектакле герои носят белые «тренировочные» одежды для балетного класса. Баланчин объяснял, что его героини «черпают вдохновение в уроках Аполлона», но и сам бог пребывает в становлении (Большой театр предпочел первую редакцию балета, в прологе которого показано рождение светоча). Он появляется на свет прямо на сцене, две прислужницы распеленывают бога и учат его ходить, после чего Аполлон делает первые неловкие шаги, постепенно, но быстро обретая величие. Научившись с помощью наставниц играть на музыкальных инструментах, герой делает следующий шаг – начинает танцевать. Так в мир входят музыка и танец. И задается смысл «Аполлона» – это балет о разных обликах гармонии как сущности мироздания.

Для поддержания порядка даже богу нужны помощники, и с трех сторон к герою приближаются музы. Каждая получает символ ее искусства (табличку для письма, маску, кифару) и в вариации демонстрирует свои умения. Танцы муз, сочиненные Баланчиным и соединяющие изобразительное и выразительное начала, – сами по себе шедевры. Монолог Каллиопы сделан подобно длинному по размеру античному стиху, «Полигимния с пальцем у рта воплощает мимику», как писал Стравинский, а в выходе Терпсихоры славится тайна невесомой грации.

Соревнование видов искусств, конечно, выигрывает муза танца: на то мы и смотрим балет. Искусство жеста и движения для Баланчина было куда более красноречивым, чем искусство слова. Аполлон удостаивает Терпсихору дуэта, а затем танцует еще раз в одиночестве, чтобы задать спутницам некий эталон, и в апофеозе божественного порядка нет места энтропии и хаосу. Затем бог и вдохновленные помощницы соединяются в общем ликовании, когда рождается знаменитая поза, создающая образ солнца: поднятые ноги трех танцовщиц, стоящих в позе арабеска за спиной Аполлона, образуют лучи. Затем герои торжественно шествуют к вечной жизни и вечной славе.

Несмотря на изначально заложенную выспренность, Баланчин вовсе не хочет прослыть резонером. Он снабжает историю о божественной гармонии вполне человеческими «ссылками» на современный спорт: есть сведения, что хореограф «создавал движения, держа в уме игроков в футбол». Неоклассический танец сочетает спортивную амплитуду движений и изощренную детальность игры рук, угловатую деловитость современных девушек и академическое изящество божественных созданий. Музы резво и широко «раздирают» ноги, «грубо» кружатся на пятках и соблазнительно сдвигают бедра от оси вбок. А сам бог, хоть и любит декоративно вставать в позы, не гнушается «некрасивых» положений с согнутой спиной, приседаний на широко расставленных стопах и прочих «неблагородных» па. В итоге балет посылает массу разнокалиберных культурных намеков, будь то античные фризы, скульптуры Микеланджело, графика дорожных хайвэев, гимнастика на Олимпийских играх или привычка танцовщика к ежедневному совершенствованию в балетном классе. Вычленение отсылок «Аполлона» к «гуманистическим корням западной цивилизации» – любимая интеллектуальная игра критиков.

Впрочем, эти и прочие смыслы «Аполлона» было мудрено вычислить на первом премьерном спектакле. И сам лучезарный бог (Семен Чудин), и его спутницы (Анна Тихомирова, Анна Никулина и Ольга Смирнова) танцевали что-то свое, иногда красиво, иногда невразумительно. Но без точной графичности Баланчина, без джазового драйва в финале просто перечисляя порядок балетных па, кто как может. В итоге история о предводителе муз выглядела стерильной и слегка скучной. Возможно, так случилось потому, что оркестр под управлением Павла Сорокина тоже сделал из Стравинского что-то довольно невнятное. Или потому, что спектакль, требующий вникания в иные, чем у нас, принципы танца, недостаточно репетировали – всего две с половиной недели, причем балетного класса по заокеанской технике в театре не было. И хотя представитель Фонда Баланчина Виктория Саймон (она переносила балет в Большой театр) на поклонах аплодировала подопечным и казалась довольной, для многих зрителей это было ритуальное действие. Если, конечно, всерьез принимать разговоры о строгих требованиях Фонда Баланчина к сохранению его техники и стиля.

"