Вера Карамазова

Сегодняшняя премьера спектакля «Карамазовы» по Федору Достоевскому в Театре им. Маяковского возвращает зрителя к традиционной классике. Идея спектакля не теряется во внешних эффектах, а заключена в противоречии веры и богоборчества.

«Карамазовы» Театра им. Вл. Маяковского – это несомненная удача. На фоне других московских спектаклей, где классику зачастую стремятся поставить с ног на голову, эта премьера на первый взгляд может показаться даже консервативной. Однако это добротная работа, которая вызывает уважение прежде всего своим глубоким и серьезным прочтением Достоевского. Сергей Арцибашев выступает как честный и обстоятельный толкователь романа, пытаясь передать его полно и объемно, во всем своеобразии идей и характеров, и (надо отдать ему должное) делает это довольно убедительно. На сцене действительно Достоевский с его противоречивыми героями, мечущимися между раем и адом, с его идеей добровольного страдания за грехи и даже с его детективной основой, которая так возмущала Владимира Набокова, считавшего Достоевского весьма посредственным писателем, подражателем сентиментальных западных романов.

Более чем трехчасовое зрелище смотрится на одном дыхании. Благодаря драматургу Владимиру Малягину, сделавшему из романа пьесу, зрители внимательно следят за исходом суда над Дмитрием Карамазовым, который подозревается в убийстве своего отца Федора Павловича. Главная интрига сюжета, как и у Достоевского, заключается в том, кто убил? Но этот вопрос не основной для концепции спектакля. Это не просто уголовная история: ее подоплека кроется в сложных противоречивых вопросах веры. Концепция, которую развивает в своей «симфонии страстей» режиссер, сводится к тому, на чем настаивал и сам Достоевский: если нет Бога, то все позволено.

Дабы подчеркнуть идею, действие спектакля перенесено в храм (художник Александр Орлов), высокие белые стены которого уходят под самые колосники.

Убийцей является не Иван (Игорь Костолевский), который сам готов взять на себя это преступление, поскольку допускал убийство отца в своих мыслях; не Дмитрий (Михаил Филиппов), тоже сложная противоречивая натура, которому свойственны как взлеты к вершинам великодушия, так и падения в бездны. Эти два человека, бунтующие против миропорядка, страдающие от жестокости и несправедливости жизни, не отрицают самой идеи Бога. Отрицает ее Смердяков (Сергей Удовик), законченный атеист. Он и является убийцей Федора Павловича. И для того чтобы прийти к этой истине, стоило прожить весь путь как бы заново, подробно и пристально разбираясь во внутренних человеческих мотивах братьев Карамазовых, погрузиться на дно их душ.

В спектакле есть удачные актерские работы. Это и роль Сергея Щедрина, который играет Алешу. Ему, как и его братьям, свойственны и страсти, и бунтарские идеи. Актер обходится без привычного штампа смиренного послушника, всепонимающего и приторно доброго. Он создает образ молодого человека, ищущего ответы на сложные вопросы жизни и веры.

В спектакле есть очень яркая роль Александра Лазарева, который играет отца Карамазова. В келье у старца Зосимы Федор Павлович появляется в кричащем лиловом камзоле, бешено вращает глазами, желая вызвать эффект своими гримасами и ужимками. Он издевательски почтителен к старцу и, наконец, учиняет желанный для себя скандал с криками и оскорблениями, ради которого и появился здесь. Он тоже бунтарь, но в образе фигляра и шута.

Судя по всему, режиссер сделал все, чтобы спектакль оказался ярким: дал роли «звездам» театра, пригласил фолк-артель «Слобода», цыганский хор во главе со знаменитой Екатериной Жемчужной и даже военный оркестр Московского гарнизона, который развлекает публику на улице перед фасадом театра. Но скажем сразу, что, несмотря на все великолепие и громогласность этих хоров и оркестра, не от них зависит успех спектакля. Спектакль интересен своими «тихими» сценами, в которых есть психологическая точность и глубина характеров, в них и без оркестров и хоров пульсирует сама жизнь.