Год тучных коров

Уже не поверить, что считаные месяцы назад наши театральные Митрофанушки объявили, что не хотят учиться, а хотят руководить театрами. И как вчуже стало страшно: вдруг и впрямь найдутся идиоты (а в нашей сфере они никогда не переводились) и закроют режиссерские факультеты, решив, что можно и даже лучше совсем без них… К счастью, быстро выяснилось, что тревога ложная: Митрофанушки пробили отбой, сами пошли в учителя, и страхи как-то рассосались.

Бушевавшие осенью скандалы вокруг Театра Гоголя также практически сошли на нет. Бастовавшие актеры стали главным украшением и оправданием целой шеренги новых постановок. Бурно работающий «Гоголь-центр» занял свое место в театральном раскладе столицы.

В каждом школьном классе непременно должен быть свой Вовочка – главный оригинал и источник головной боли, герой всех неприятностей и скандалов, инициатор раздоров, затычка в каждой бочке. Это в нашем пространстве теперь благополучно занято.

Как бонус после актерских баррикад – отныне любой вновь назначенный режиссер твердо обещает актеров своего театра дустом не посыпать, а всех журналистов-подстрекателей к решительным мерам немедленно удалять из френд-ленты в соцсетях.

Журналисты, еще прошлым летом предрекавшие окончательную и бесповоротную смерть русского репертуарного театра, в этом сезоне бурно приветствуют зарю театрального возрождения. Действительно, целый ряд премьер наших хедлайнеров, переехавших с прошлой весны на осень («Коварство и любовь» у Додина, «Литургия ZERO» у Фокина, «Москва-Петушки» у Женовача), создали эффект просто небывалого изобилия. Тем более что к ним присоединились «Враг народа» Льва Додина же, «Добрый человек из Сезуана» Юрия Бутусова, «Евгений Онегин» Римаса Туминаса и «Тихий Дон» Григория Козлова. Можно еще добавить постановки молодых и начинающих, такие, как «ГенАцид» в «Современнике», да вспомнить работы Малых сцен (того же «Современника», МТЮЗа, «Мастерской Петра Фоменко» и других)… Как правило, набрать десятку лучших спектаклей – дело не для слабонервных. А в этот раз – приходится «одалживать» пальцы у соседей.

В этом сезоне закончилось строительство аж двух важнейших театральных объектов: Мариинки-2 (пусть и весьма условно вписавшейся в исторический ландшафт Санкт-Петербурга) и Новой сцены Александринки (тут вроде недовольных не наблюдалось).

С поста художественного руководителя БДТ имени Товстоногова по собственному желанию ушел выдающийся режиссер Темур Чхеидзе. И, кажется, в Петербурге еще не оценили ни масштаб потери, ни усилий художника, десятилетиями сохранявшего и поддерживавшего имя и традиции великого театра. Худруком БДТ стал один из самых известных питерских режиссеров – Андрей Могучий. С поста директора Большого театра был смещен Анатолий Иксанов, и вакантное место досталось одному из самых успешных деятелей музыкальной сферы – главе Театра Станиславского и Немировича-Данченко Владимиру Урину.

Департамент культуры в этом сезоне впервые решил сделать выборы новых худруков городских театров если не прозрачными, то полупрозрачными («НИ» подробно рассказывали об этом в номере от 3 июля 2013 года), проведя конкурс-эксперимент на должности руководителей Театра имени Станиславского и ЦДиР.

В общем, тут бы, на мажорной ноте, и закончить подведение итогов, если бы не одно «но». Даже одна муха, попавшая в тарелку самого вкусного супа, категорически портит весь эффект. И такой мухой в этом сезоне стали… зрители, точнее, некоторая их часть.

Право на негодование, даже выражаемое метанием гнилых помидоров, захлопыванием и затопыванием ненавистного спектакля, – священно. Веками недовольные зрители не стеснялись в выражениях своих чувств. В цивилизованной Европе публика увлеченно кричит «бу!», если ей не слишком нравится постановка. Если совсем не нравится – зрители швыряются подразмокшими фруктами. Если негодование доходит до точки кипения – вызывают на ковер министра культуры.

Но вот уже второй сезон недовольные зрители московских спектаклей бегут… прямо к прокурору и решительно требуют завести уголовное дело на постановщиков с перспективой неба в клеточку лет этак на десять (за педофилию вкупе с порнографией, пропагандой и прочим). В прошлом сезоне Театру Станиславского и Немировича-Данченко пришлось оборонять «Сон в летнюю ночь». В этом – МХТ имени Чехова, в котором уже шесть лет идет «Человек-подушка», недавно ставший объектом внимания прокуратуры.

Как не сложно догадаться, любая эстетическая дискуссия с участием правоохранительных органов – не то чтобы затруднительна, но прямо невозможна. Можно сколько угодно не любить спектакль, не принимать его, презирать, наконец. Но в ту минуту, когда его создателю грозит тюремный срок, – все разногласия смолкают. Любители все свои горести и беды, негодования и гнев нести прямиком в правоохранительные органы у нас, похоже, никогда не переведутся. Но, как показывает исторический опыт, практика «хватать и не пущать» еще никогда не была эффективной в сфере искусства.