Испытание дурака

Полнометражная конкурсная программа 2014 года состояла из картин, тяготеющих к четырем направлениям – к мейнстриму, документалистике, артхаусу и проблемному кинематографу. К первому, при всем различии этих картин, можно отнести «Ч/Б» Евгения Шелякина, «Как меня зовут» Нигины Сайфуллаевой, «Велкам» Ангелины Никоновой и «Звезду», ко второму – «Комбинат «Надежда» Натальи Мещаниновой, «Спроси меня» Веры Харыбиной и «21 день» Тамары Дондурей, к третьему – «Белую белую ночь» Рамиля Салахутдинова, «Испытание» Александра Котта, «Кино про Алексеева» Михаила Сегала, «До свидания, мама» Светланы Проскуриной и «Еще один год» Оксаны Бычковой, к четвертой – «Класс коррекции» и «Дурака».

О мейнстримовских участниках конкурса много говорить нет смысла – это профессиональные и довольно занятные ленты, не выходящие за пределы развлекательного кино, так что вряд ли кто-то пожалеет, если скоротает вечерок в обществе их героев, будь они легкого, как в «Ч/Б», или нелегкого, как в «Велкам», поведения.

О «Комбинате «Надежда» и «Спроси меня» смотрите предыдущие репортажи в «НИ», а «21 день» – практически документальная картина о пациентах хосписа, состоящая из снятых «привычной» камерой сценок и монологов, обращенных к закадровому режиссеру. Это качественная дипломная работа, заслуживающая отличной оценки и показа по ТВ, но несопоставимая по уровню с картинами Виталия Манского – до сих пор единственного документалиста, чьи работы включались в главную программу «Кинотавра». Ввиду важности темы ее стоило бы сделать спецсобытием фестиваля, а не вставлять в конкурс, где она просто потерялась.

«Кино про Алексеева» – рассказ про старого самодеятельного певца, которого извлекает из деревенского бытия и забвения пожилая радоведущая, пригласившая его в свою передачу и пытающаяся подать гостя как звезду первой величины, которую ценили Окуджава и Бродский, а теперь ценит Макаревич. Кадры передачи сочетаются с воспоминаниями самого героя, из которых явствует, что он когда-то сиживал за одним столом с Андреем Тарковским и другими знаменитостями, однако мало-помалу закрадывается сомнение в том, все ли показываемое следует принимать за чистую монету. Ответ дается в конце, но порождает новые недоуменные вопросы, остающиеся без ответа. Главный из них заключается в том, стоило ли вытаскивать на экран персонажа, который толком не раскрыт и, как его ни раскручивай с помощью кино и радио, оказывается слишком условным для того, чтобы достоверно представить свою эпоху.

Откуда растут ноги у фильма «До свидания, мама», становится понятным после того, как выясняется, что у героя, имеющего маленького сына и жену-изменщицу, странно торчат уши. Далее число совпадений с известным романом увеличивается, однако напрасно было бы искать прямого указания на первоисточник, и даже в титрах благодарят всех, кроме писателя, без которого этого фильма бы не было.

Впрочем, писатель вряд ли обрадовался бы фильму, который не очень ценит мысли, заложенные им в «Анне Карениной». Толстого в равной мере интересовали люди и общество, в котором они живут. Между тем герои фильма напрочь изолированы от общества (которое остается за кадром) и являются чем-то вроде «природных» индивидов, которыми управляют элементарные страсти. Правда, в случае «Каренина» они отягощены православием, внушенным ему аналогом толстовской Лидии Ивановны, испытывающей к брошенному женой мужу вполне однозначные плотские чувства, едва прикрытые нищей духовной одеждой. «Вронского» и «Анну» играют интересные актеры Алексей Вертков и Александра Ребенок, но они практически вытеснены с экрана гораздо менее интересной парой, и остаются закрытыми фигурами.

Наиболее безупречной работой из этого ряда лент представляется «Испытание», показывающее жизнь нескольких обитателей казахской степи непосредственно перед взрывом первой водородной бомбы. Правда, оценить это способны лишь те, кто может втянуться в замедленный темп, предлагаемый постановщиком, – темп, который автор этих строк оказался в состоянии выдержать всего полчаса, и недаром после просмотра кто-то заметил, что «Испытание» стало испытанием не только для его персонажей, но и для зрителей. Тем не менее красота обреченного предкамерного мира настолько завораживает, что оба жюри, не сговариваясь, поставили картину на первое место.

На этом не очень замутненном общественной проблематикой фоне нельзя было не заметить фильмов Твердовского-младшего, ранее показавшего себя острым до провокационности документалистом, и Юрия Быкова, продолжающего будоражить спокойствие работами, к которым, даже сохраняя критическую дистанцию, трудно отнестись равнодушно. «Класс коррекции» – название не только прямое (героями фильма являются ученики спецшколы для детей с теми или иными отклонениями от нормы) но и символическое, поскольку после просмотра складывается впечатление, что в коррекции наряду с подростками нуждаются окружающая их взрослая среда и, страшно сказать, российское общество вместе с его системой воспитания. Столь же символичен и ставший эмоциональным пиком фестиваля «Дурак», в котором идет речь о неравнодушном человеке, тщетно пытающемся убедить начальство эвакуировать людей из разваливающегося дома. Но «Дурака» имеет смысл уподобить показанному на закрытии «Левиафану» Звягинцева – в обеих фильмах российская власть если не на глобальном, то на региональном уровне предстает как абсолютное зло, порожденное тотальной коррупцией, перед которой бессилен любой человек.