Posted 9 июня 2010,, 20:00

Published 9 июня 2010,, 20:00

Modified 8 марта, 07:03

Updated 8 марта, 07:03

Директор Музея архитектуры Ирина Коробьина

Директор Музея архитектуры Ирина Коробьина

9 июня 2010, 20:00
Недавно новым директором Государственного музея архитектуры имени Щусева назначена Ирина Коробьина. Теперь именно она станет главным экспертом по столичным и российским памятникам. Кроме того, ей предстоит навести порядок в изрядно обветшалом здании музея прямо в центре Москвы. О музейных планах и о главных проблемах

– Как вы чувствуете себя в директорском кресле?

– Я могу сравнить Музей архитектуры с кораблем. Так вот, предыдущий директор – замечательный Давид Саркисян – был таким капитаном в белом кителе где-то на верней палубе с шампанским и оркестром. После его ухода (Давид Ашотович скончался в январе этого года) я оказалась в трюме, где нужно починять механизмы, закрывать пробоины, делать массу рутинной работы. Иначе корабль пойдет ко дну.

– Удивительно, что во всех столицах мира музеи архитектуры – это очень модные и активные культурные заведения. У нас же музей мало того, что не имеет своей экспозиции, существует где-то на периферии столичной жизни.

– Нужно отдать должное Давиду – за счет выставок он вывел музей на международную орбиту. При нем музей стал центром архитектурной жизни, сюда стали ходить иностранцы. В советское время здесь был НИИ, проходила чисто кулуарная работа, публики вообще не было. Почему здание в таком страшном состоянии? Это перестроечное наследие: когда музей буквально в одночасье выкинули из Донского монастыря, коллекции просто запечатали в коробки и переправили в центр, как на склад. Так они до сих пор и лежат – их просто негде показывать.

– Кажется, что такое состояние Музея архитектуры – это результат вообще московского отношения к старинным домам. Ведь музей сам располагается в памятнике архитектуры. Ожидает ли вас реставрация?

– Реконструкция, конечно, ожидается – об этом уже заявило Министерство культуры. И уже сейчас высказываются опасения, не возникнет ли очередной новодел. Меня успокаивает то, что среди друзей музея очень известные архитекторы и историки. Они просто не допустят непрофессионализма. В конце концов, я тоже архитектор и могу судить о правильной реставрации.

– Самый острый вопрос на сегодня: когда разрешится проблема московских памятников? Когда-нибудь закончится это противостояние интеллигенции и московских властей?

– Вы учтите, что мы более 70 лет жили в абсолютно изолированном мире. В архитектуре был только один заказчик – государство. Архитектура зачахла под диктатом строительства. И вдруг все в одночасье сломалось. Перестроиться и работать цивилизованно и красиво так сразу не получится. Особенно в условиях дикого московского капитализма. Главное для застройщиков – квадратные метры и прибыли. В таких условиях двигать архитектуру очень трудно. Можно обвинять городские власти, но ведь они сами заложники этой ситуации. Единственное, что власти могут и должны делать, – это сдерживать напор денег во благо облика города.

– Как вы относитесь к только что принятому Генплану?

– Девизом предыдущего Генплана было «не навреди». Но одно дело создать Генплан, а другое – его выполнить. Помню, мне рассказывал главный архитектор Москвы, как он пытался судиться с застройщиками, которые возвели мансарды в зоне Кремля. Он требовал их снести. И вы думаете, что-то изменилось? Нет, мансарды так и стоят. Мы все прекрасно знаем, что Москва – это тот город, где «ничего нельзя, но все можно». Вы, надеюсь, понимаете, о чем я говорю.

– То же самое ожидает и Генплан-2025?

– Он готовился в предкризисное время, когда город жил на всех парах. Все эти крупные жилые и офисные комплексы – кому они теперь нужны? Видимо, надо что-то поменять в генеральном планировании. Оно должно быть более гибким, идти в режиме мониторинга. А то, пока делают и утверждают план, он уже устаревает.

– Ощущение, что мы переживаем кризис в архитектуре не только в плане финансов, но и в кадрах. У нас просто нет мощных архитекторов и школы.

– Это ведь тоже наследие рыночного слома. После того как рухнула советская система, наши восходящие звезды были никому не нужны – они ушли в частное проектирование, в создание богатых интерьеров. Мы потеряли целое поколение. Поэтому сегодня нет архитекторов, способных мыслить на градостроительном уровне.

– Какая сейчас главная проблема архитектурного сообщества? Охрана памятников? Деньги и кризис?

– Знаете, я много участвовала в экономических форумах. Постоянно всплывает тема «бизнес и власть». Но еще ни разу (действительно, ни разу!) там не задумались над ролью архитектора. Никто не думает над архитектурным образованием. В коридорах власти с архитекторами никто не общается. Вот собственно главная проблема – отсутствие стратегического, государственного отношения к архитектуре.

– Мне кажется, что в плане архитектуры Москва очень необразованна – мало кто разбирается в стилях и направлениях. Вы собираетесь как-то изменить ситуацию?

– Безусловно. Главное – надо сделать постоянную экспозицию. Не обещаю, что это будет завтра. Но это будет. И еще хотелось бы не закрывать музей на время реконструкции.

– А что такого поразительного у вас хранится в фондах?

– Например, уникальная графика Казакова или Баженова, проекты советского архитектурного авангарда. Здесь потрясающая фототека – совершенно уникальные исторические слайды. У нас большая коллекция надгробий, они привезены из Донского монастыря. Хранятся и многочисленные архитектурные модели. Лично для меня была открытием отличная коллекция строительных материалов, изразцов.

– А как насчет современной архитектуры?

– Эта тема мне ближе всего, я ею занималась последние 10 лет, готовила фильмы, руководила Центром современной архитектуры.

– Есть ли для вас какой-то пример в Москве по части того, как надо жить музею?

– Конечно, ГМИИ имени Пушкина, это легендарный музей. Что касается Третьяковки, я с ними всегда плотно сотрудничала, но меня всегда смущала их всеядность. Чтобы поддерживать мировой уровень, надо все-таки фильтровать то, что показываешь.

"