Писатель-сатирик Аркадий Арканов:

– Аркадий Михайлович, вы чувствуете возраст?

– Я чувствую возраст с точки зрения чистой физиологии. Естественно, я не могу уже прыгать по лестницам, как когда-то, не могу пробежать стометровку. Физиология напоминает о себе. И с этим ничего нельзя поделать. В остальном (закуривает) не чувствую.

– Что, на ваш взгляд, главное вы создали в жизни?

– Конечно, это семья и в какой-то мере литература. Хотя юмор и сатира для меня всегда были верхушкой айсберга. Я больше люблю писать философские произведения, но меня воспринимают как сатирика, потому что это легко запоминается. И еще, наверное, главный шаг, когда в «Литературной газете» я стал одним из создателей «Клуба 12 стульев». Мы проводили вечера и собирали дворцы спорта и стадионы, где выступали не актеры или пародисты, а писатели, которые читали свои полноценные литературные произведения. Представляете, собирается целый стадион – послушать писателя. Причем люди воспринимали не только смешные истории, но и поэзию, и философские зарисовки… Сейчас такого нет. Теперь юмор приобрел только эстрадное звучание. Эстрада – это нечто массовое, она не заставляет зрителя мыслить. Люди приходят на концерты просто для того, чтобы развлечься, и не любят, если предлагают им пищу для ума.

– И это плохо?

– Ну почему же? Замечательно, что народ отдыхает на концертах, но плохо, что это стало единственным проявлением юмора. Поэтому качество юмора заметно упало. Я уже не буду говорить о набившей оскомину фабрике региновых изделий – передаче «Аншлаг». Раньше (хотя я никакой симпатии к тому времени не испытываю), но при наличии жесткой цензуры, которая вообще не позволяла ничего, была еще одна функция, которую она выполняла. Цензоры не пропускали и все пошлое, графоманское, самодеятельное.

– То есть цензура повышала качество юмора?

– Конечно, повышала. И не только юмора, но и планку музыкального творчества, например. Вот судите сами, очень многие люди, которые считали себя диссидентами и выступали против советской власти, сегодня поют те песни, которые были идеологическими гимнами. Все ведь понимают, что такое «Широка страна моя родная…», но это настолько красиво было сделано, что осталось в памяти. Вот какая интересная коллизия… И бывшие диссиденты знают эти песни наизусть и не иронизируют над ними. А сегодня без цензуры пропал профессионализм во многих видах искусства. В том числе и в литературе, эстраде и драматургии. Не надо забывать, что настоящий юмор для меня – это как витамин. Без него нельзя прожить, но и нельзя питаться только витаминами.

– Современная эстрада вас не радует?

– Вы говорите о тех самодеятельных, полуграмотных песенках, которые сейчас пишутся? Конечно, не радует. Если бы это было написано с иронией, я бы воспринял и посмеялся. Но это же пишется всерьез. Как такое можно слушать?

– Получается, что вы сидите с выключенным телевизором и никуда не ходите?

– Боже, упаси! Я очень слежу за современной эстрадой. Слежу, поскольку должен все это видеть. Я знаю все про современную попсу, знаю все про эстраду. Я могу это воспринимать. В начале разговора вы спросили, в чем секрет молодости. Я вам так отвечу: если бы я не слушал попсу, не следил за молодежью, давно превратился бы в старика.

– Вы и правда держитесь очень современно…

– Я пытаюсь. Хотя никто специально стиль для меня не составляет. Я всегда остаюсь тем, кем себя считаю. Но из пушки нагнетать себе удельный вес не собираюсь. Сейчас многие прибегают к пиару путем бесконечного участия в каких-то тусовках, рекламе… Я этого не люблю.

– Вы ведете передачу на телеканале «Культура», принимаете участие в творческих вечерах. Но продолжаете писать?

– Сегодня скорость писания, к сожалению, не та, что была раньше. Если в 1986 году первую часть своего романа я написал за три месяца, то вторую его часть я писал пять лет. И это не потому, что я более строго стал относиться к литературе. Просто жизнь стала другой. И если раньше я мог 8 часов подряд писать, то сегодня уже не могу. Быстро устаю. Поэтому производительность упала. Уже не первый год я работаю над новой книгой. Продукты для изготовления этого литературного блюда у меня уже есть. Только теперь надо грамотно сварить. Книга будет на мемуарной основе, но это не мемуаристика. Она будет написана как анализ шахматной партии. Мой герой идет от начала партии до самого конца и анализирует каждый сыгранный ход. И приходит к выводу, что можно было идти по другому пути. Куда бы это привело? Правильно ли сделал ход? И тому подобное. Такие вопросы мучили меня всю жизнь.

– Шахматная партия – в основе сюжета. Я знаю, вы всегда отличались азартом. Получая с Григорием Гориным высокие сборы от пьесы, которая шла в 82 театрах страны, вы прожигали деньги на ипподроме, а Григорий Израилевич тем временем купил себе квартиру.

– Да, было такое. Но для меня азарт – понятие широкое. Это не просто игровой азарт. Например, я всегда считал, что в шахматах закодирована сама жизнь. Это моя точка зрения. Доказательств у меня нет, но я в этом убежден. Поэтому долго присматривался к такому построению сюжета и теперь, наконец, работаю над ним.

– Как обычно отмечаете юбилеи?

– Я, честно говоря, не люблю это слово. И день рождения как акцию я тоже не воспринимаю.

– Потому что это торжественно-печальный день?

– Нет, вовсе не поэтому. Просто я испытываю некую неловкость. И считаю, если я родился, то это не моя заслуга. Поэтому кичиться этим, пиариться: «Смотрите, мне 75», – я не могу. День рождения должны создавать близкие тебе люди. А когда ты собираешь людей, тут уже начинается и необходимость, и прагматизм. Как сказал однажды Ботвинник, «не вижу никаких собственных заслуг в том, что 70 раз подряд вместе с Землей прокрутился вокруг Солнца».

Справка «НИ»