Размножение матрицы

После того, как на «Сотбис» фотография Андреаса Гурского ушла более чем за 3 млн. долларов, стало совершенно ясно, что этот выходец из Дюссельдорфской академии пусть не по глубине мысли, так в денежном измерении достиг уровня лучших из старых классиков. Сегодня Гурскому подражают, тиражируют на арт-ярмарках и пародируют – а это уже признак не только успеха, но и найденного стиля. Иными словами, в Москву приезжает выставка законодателя моды и гуру нового поколения фотографов.

Объяснить, что же нового открыли снимки Гурского, так же сложно, как, например, изложить новизну кубизма и Пикассо для ХХ века. В обоих случаях удобно пользоваться немецким словечком Zeitgeist. По-русски – дух времени. Нечто, что вдыхаешь, к чему привыкаешь, что понимаешь с полунамека и что дается ухватить очень немногим. Фотополотна вобрали в себя одновременно и картинки Интернета, и мелькающие кадры телевидения, и абстрактный дизайн мегаполисов, и живую массу стадионных шоу. Бесконечность мира уложена здесь на полках супермаркета. Пейзаж сжался до компьютерной карты. Человек стал боевым солдатом армии потребления. Иные критики предпочитают называть эти образы типично глобалистскими.

Считается, что за свою карьеру любой, даже самый талантливый фотограф создает не более одного-двух по-настоящему стоящих кадров. Именно они и запоминаются зрителями, а потом, словно лекала, накладываются на другие вещи. Гурский создал не столько собственный кадр, сколько взгляд, ракурс, композицию – открыл метод восприятия.

Так, самые узнаваемые фото немца сделаны с изрядной дистанции: словно муравей взлетел над своим муравейником и ощутил всю грандиозность и одновременно хрупкость, искусственность своего мира. Когда Гурский снимает архитектуру, она превращается в пчелиные соты, гонки «Формулы-1» – в тараканьи бега, концерт Мадонны – в перемещения людской энергии, восточная биржа – в сообщество клонов, делающих деньги из воздуха.