Posted 9 января 2007,, 21:00
Published 9 января 2007,, 21:00
Modified 8 марта, 02:20
Updated 8 марта, 02:20
Режиссер Алла Сурикова: "«Я умею радоваться. Хохот полезен!»
– Алла Ильинична, вам не кажется, что пока вы и ваши коллеги снимают лирико-ностальгические фильмы об ушедшем Вчера, наступившее Сегодня стремительно бежит в варварское будущее, и однажды настанет момент, когда ваши ленты будет просто некому смотреть?
– Мне не попадаются варвары. На моем пути – все больше одухотворенные и доброжелательные лица. Я недавно была членом жюри молодежного фестиваля в Зеленограде. Вручала приз за режиссуру на Московском фестивале детских театров. Какие интересные, творческие и открытые ребята! Как много они хотят и могут! Может быть, как человек другого поколения, я заблуждаюсь. Вполне возможно, что я непроизвольно ограждаю себя от того варварства, о котором вы говорите. Но встречая каждого нового человека, я всегда иду к нему распахнуто – как к другу, настроенная на знак «плюс», в надежде, что все это взаимно. Потом, правда, бывают и разочарования. Но не всегда. Отнюдь. Мне так лучше и комфортней. Это мой эгоизм – думать хорошо, думать оптимистично – с надеждой. Греки тоже считали римлян варварами, однако история римлян не только защитила, но и возвела на пьедестал.
– Вы лично на будущее России смотрите с оптимизмом?
– Я верю в будущее России. Во все времена к власти была масса претензий. Никто не ругает себя лично «за бесцельно прожитые годы». Каждый сваливает свои беды на власть. Но если власть все время ругать, она такой и будет. А если попробовать ее поддержать? Сказать ей: «Ты хорошая, ты красивая, мы тебя любим, но ты постарайся, пожалуйста, что-то сделать вот тут, тут и тут, а еще там, там и там – чтобы было лучше!» От любви-то все расцветают...
– Вы используете ваш рецепт отношений с властью, когда управляете актерами на съемочной площадке? Ведь вам приходилось руководить такими яркими личностями, как Андрей Миронов, Николай Караченцов, Олег Табаков...
– В целом, да. Только на съемочной площадке я – как бы власть, а они – как бы народ. И если власть умная – она дает народу почувствовать себя любимым. И талантливым. И самым востребованным. Подспудно склоняя его на выполнение твоего замысла, важно подарить актеру уверенность в том, что он делает то, что он хочет делать, и что его решение здесь самое главное.
На съемочной площадке надо уметь «не поднимать заднюю ногу над тем кустом, где артист уже поднял свою». Потому что если человек действительно талантлив (а я – так уж случилось – работаю только с суперталантливыми), стоит прислушаться к тому, что Талант предлагает.
На съемках «Вы не оставите меня» в самом начале работы происходили «притирки», бывали разночтения… Михаил Сергеевич Боярский, например, хотел чтоб его герой больше влиял на судьбы главных героев. Я аккуратно сопротивлялась. Многоточие в этой картине мне было гораздо дороже любых восклицательных знаков и указующих перстов. Но кое-что из его предложений мне показалось интересным, и это вошло в картину. В нашей картине у каждого героя своя история, свой голос, своя правда, свое маленькое соло… И у зрителя тоже может быть свое соло – я на это рассчитывала. Один человек нетрадиционной ориентации, посмотрев картину, сказал мне: «Это фильм об одиночестве. И о том, какие все бабы сволочи». А другая сказала: «Какая пронзительная история любви»…
– А какую свою историю рассказывали в этой картине вы?
– Я снимала историю о своих родителях. Когда мои папа и мама были молоды, любили друг друга и жили счастливо «несмотря» и «вопреки». Ведь на дворе было начало пятидесятых. Я сняла историю о времени, в котором было много жестоких «нельзя» и совсем чуточку «можно». И все-таки в любое время люди позволяли себе любить, смеяться, жить.
– Картина обнаружила большой актерский талант Лизы Боярской...
– Согласна. А как вам подвиг Наташи Селезневой и Лены Сафоновой? Красивые женщины играют мымр. Наташа Селезнева очень сдержанно, с большим внутренним напряжением играет постаревшую профсоюзную даму, которой изменяет муж. Лена Сафонова – театральную приму, которой к лицу Раневская, а она претендует на Офелию.
– Из книжки вашей дочери Киры «Несладкий кофе» вполне могла бы получиться хорошая трагикомедия. Не было у вас искушения экранизировать эту повесть?
– Искушение есть, но боюсь с автором как бы не рассориться при воплощении замысла. Ведь всегда между режиссером и автором присутствует конфликт, который редко заканчивается любовью. Как это было у нас с Эмилем Брагинским. Хотя... Может быть, я когда-нибудь сниму кино по одному ее сценарию, который она писала в соавторстве с Александром Бородянским. Это тоже будет ретро-кино о восьмидесятых. Но мне кажется, еще чуть-чуть должно отодвинуться это время, оно еще слишком близко.
– Зрители будут выходить с мокрыми от слез рубашками. Блаженное время...
– Ну, не такое уж и блаженное. Правда, у американцев на фестивале – в те самые восьмидесятые – я сорвала бурные аплодисменты, рассказав, в какое веселое время мы живем и как скучно живут они по сравнению с нами. Мы радуемся три-четыре раза на дню: достал колбасу – радость, выбросили колготки – радость, купил ондатровую шапку – восторг, подошла очередь на машину «Запорожец» – несусветный восторг. И потом еще одно: в том времени была, по сравнению с сегодняшним днем, странная уверенность, что завтра будут те же сто рублей, что были и вчера. Да, всего сто, но обязательно будут. В этом смысле время было блаженно...
– Кира в своей книжке пишет, что вы ей помогали выжить в Париже, где она оказалась волею судеб, и добавляет: «Но как могла мне помочь мама, человек творческой профессии, живущая на сломе эпох?» Материальное положение снимающих режиссеров сейчас более шаткое, чем было в СССР?
– Раньше была власть идеологии. И она решала, что снимать, какую категорию присваивать картине, кому давать снимать, а кого и придержать. Сегодня власть денег. Как сказал один продюсер на мое предложение сделать кино по Горину, сегодня из всех искусств для нас важнейшим являются деньги. А мне «блокбастер» снимать «в лом». Я бы, может, разве что сняла «Человека с бульвара Капуцинов-2» – к 20-летию выхода картины.
– Как признанный мастер комедии, вы наверняка уже на опыте убедились в том, что провинция смеется охотней, чем столица. Почему?
– Это правда. Потому как чище, лучше, открытее. Нет жеманства и расчета. Может, у столицы «напряженка» с чувством юмора, а может быть, некогда… Ведь на улыбку тоже настроиться надо.
– Когда вы в последний раз смеялись?
– На чужом кино? Мне было довольно смешно на картине Тиграна Кеосаяна «Заяц над бездной». Я смеялась на картине Зайкина «Слушатель». Довольно много смешных моментов в новогодней картине «Люби меня», сделанной по следам «Служебного романа». «Никто не знает про секс», «От 180 и выше». Я люблю смотреть картины Рязанова, Данелии, Гайдая. Мне близка их природа юмора. Я умею радоваться. Хохот полезен. Во время смеха в легкие поступает больше кислорода, кровь очищается, и человек начинает лучше себя чувствовать и лучше соображать. Я бы в Думе, в правительстве ввела бы час смеха. Пусть кто-то выходит и чешет анекдоты. Пусть им показывают «Фитиль» или «Ералаш», или «кинокапустники», чтобы они расслабились. В ООН был человек с редкой фамилией Мюллер, который собирал анекдоты. И когда заседание ООН заходило в тупик, стоило ему рассказать анекдот в тему, как все легко и быстро решалось. Вот вам пример полезности смеха.
