Музыкант Гарик Сукачев

– Гарик, прошла информация, что вы получили государственное финансирование нового фильма.

– Да, это так, но о запуске говорить пока рано. Сначала пишется сценарий, потом, согласно расхожему журналистскому клише, человек начинает искать деньги. На самом деле это не совсем так. Есть компании, которые финансируют кинопроизводство, сами ищут хорошие сценарии, приглашают хороших режиссеров. Если говорить обо мне лично, то в конце лета в Министерстве культуры был отбор фильмов на финансирование по 2014 году. Отобрано 12 или 13 картин – к сожалению, больше наше Министерство культуры со своим бюджетом позволить себе не может. Мы с продюсером Джаником Файзиевым вместе со многими другими претендентами представляли наш проект, который называется «Лучшие в мире». Нашу картину среди прочих поддержало Министерство культуры. Но это не полное финансирование, государство не полностью финансирует крупнобюджетные фильмы, которые пойдут на больших экранах. Проект международный, я только что прилетел из Баку, где встречался с министрами спорта и культуры Азербайджана и с Поладом Бюль-Бюль оглы, который является послом Азербайджана в России. Азербайджан очень заинтересован в собственном кинопроизводстве, им этот проект тоже интересен. Переговоры проведены, но будет ли от них финансирование, пока не готов сказать. И понятно, что я не завтра буду кричать «Мотор!» Но у каждого режиссера, который получил финансирование от государства, есть определенные обязательства – картина должна войти в запуск в 2014 году. При худшем исходе – если мы не соберем полную сумму – мы как честные люди эти деньги вернем государству, которое отдаст их другому фильму. В крупнобюджетном кино невозможно начинать работу, не имея полного финансирования.

– Вы «вынашивали» фильм «Дом Солнца» больше десяти лет...

– На самом деле – восемнадцать.

– Полностью ли удовлетворены итоговым результатом?

– Да, абсолютно. Единственное, я бы сделал его длиннее на четыре минуты, но не получилось из-за требований проката. Я бы его сделал еще более воздушным, чуть-чуть удлинил сентиментальные трогательные сцены. Вот и все.

– Получилась сказка о времени, которого уже никогда не будет и которого, возможно, и не было.

– Художественное произведение всегда в чем-то сказка. Бывают страшные сказки, бывают прекрасные, бывают прекрасные и страшные одновременно. В любом фильме отражено время, но не обязательно в форме достоверной реальности. Даже в документальном кино тоже есть сценарий и авторский подход к герою и событию.

– С этими минкультовскими конкурсами связано несколько скандалов...

– Например?

– Гарри Бардина оштрафовали за то, что он не успел доделать картину, фильм Миндадзе завернули...

– Не слышал об этом.

– В связи с этим было высказано много мнений, что Министерство культуры находится в конфликте с культурой. Как у вас складывалось взаимодействие с министерством?

– Всегда есть обиженные. Мы с Джаником были ровно в тех же условиях, что и наши коллеги. А там были и более достойные и великие люди, чем ваш покорный слуга. Мотивации решений Министерства культуры я не готов озвучивать. Но у меня не сложилось никаких негативных ощущений. Все играли по одинаковым правилам, у нас было десять минут, чтобы представить картину. Я был приятно удивлен – ко мне отнеслись серьезно. У меня никогда не было завышенной самооценки. Приходя в кино, я понимал, что у меня есть другая профессия. Приходя в театр, я тоже не думал о себе любимом в превосходной степени, а просто делал дело. Я умею снимать кино, но мне по-человечески очень приятно, что и профессионалы стали относиться ко мне как к коллеге.

– Музыкант может никак не зависеть от государства, только от публики, которая хочет его слушать. Кинематографисты, получается, связаны какими-то обязательствами...

– Да, очень сильно.

– Значит ли это, что вы, например, не можете критиковать политические решения?

– Твои политические взгляды, если они у тебя есть, остаются твоими взглядами. Если есть что сказать, высказывайся. Иногда хочется поболтать, да и дураков на свете хватает. Мы все же живем в более демократичной стране, чем Соединенные Штаты Америки, я глубоко убежден в этом.

– А как вы относитесь к запрету усыновления детей американскими семьями?

– Я стараюсь не делать заявлений о том, чего не понимаю. Я мог бы что-нибудь ляпнуть, но в этом предмете я не разбираюсь: не знаком с документами, не интересовался этой темой, не могу раскрыть ее аргументированно. А просто сотрясать воздух смысла нет.

– Есть ли какие-то моменты в политике, которые вас как гражданина нашей страны взбесили за последнее время?

– Это неожиданный вопрос, мне нужно было подготовиться. В таком агрессивном контексте не готов высказываться.

– Ответьте по возможности коротко: Pussy Riot надо было сажать?

– Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

– У вас выходит новый альбом «Внезапный будильник». Как долго над ним работали?

– Песни написались, но нужно было найти время на студию. Год я был занят постановкой спектакля «Анархия» в «Современнике», и мне было совершенно не до музыки. Потом был большой тур, очень много концертов. Пока я работал в театре, я не мог концертировать, а ребята сидели и ждали меня. Конечно, никто не бедствовал и не занимался извозом, но им было нелегко, конечно. Что касается музыки, то я считаю, что не нужно себя заставлять. Я себя заставляю работать, когда занимаюсь в совсем других областях, где нужно быть 24 часа начеку, когда нужно держать много вещей в голове, причем вещей, имеющих отношение не только к искусству, а больше к административной деятельности, брифингам, совещаниям... А с музыкой все должно быть приятно и легко: можно записать, если не понравилось – стереть, задуматься заново, но главное – захотеть.

– Альбом как раз оставляет ощущение, что его нельзя было не выпустить, что он не для галочки.

– Совершенно верно. У каждого есть какой-то рейтинг удачных и неудачных пластинок. На мой взгляд, если оставить за скобками «Брел, брел, брел», которая навсегда останется самой главной и определяющей пластинкой группы «Неприкасаемые», «Будильник» входит в тройку самых цельных работ. «Ай да Гарик, ай да сукин сын» – это я могу сказать про «Ночной полет», «Барышня и дракон» и теперь про «Внезапный будильник». Это не сборник песен, а единое художественное произведение. Для меня это важно: молодыми ребятами мы именно так относились к пластинкам Pink Floyd, Led Zeppelin и т.д. Мы об этом помнили, когда Жора Аваньян готовил оформление альбома. Очень хотелось вернуться к корням, в конец 1960-х, когда конверт являлся полноправным произведением внутри произведения. Мы могли бесконечно рассматривать пластинку и искать смысл, соизмеряя с текстами песен. Например, одна из моих любимых пластинок – и конвертов! – это «Wish You Were Here» Pink Floyd. Недавно по телевизору был документальный фильм, и фотограф рассказывал о том, как делалась обложка, а каскадер, который горел, до сих пор жив и тоже вспоминал, что делал свою работу... Но сколько бы мне ни объясняли, как это происходило, сколько бы раз я ни брал эту пластинку в руки – а она есть в моей коллекции, и я ее время от времени слушаю с превеликим удовольствием и нахожу все новые и новые смыслы, – все равно в обложке для меня остается загадка. «Внезапный будильник» хотел сделать ровно таким же образом.

СПРАВКА