Posted 8 декабря 2005,, 21:00
Published 8 декабря 2005,, 21:00
Modified 8 марта, 09:20
Updated 8 марта, 09:20
«Не мешало бы товарищам режиссерам посидеть в тюрьме»
Примеров, подтверждающих недавние высказывания Феллоуза, в Голливуде набирается немало. Так, Вэл Килмер во время съемок фильма «Призрак и тьма» отказался произносить слова: «Армия прибудет завтра», а Майкл Дуглас, который должен был появиться в кадре на фоне толпы зулусов, вышел со стороны джунглей, и деньги, на которые наняли массовку, оказались потрачены зря.
На съемках «Гладиатора» Рассел Кроу долго не хотел говорить, что он «отец убитого сына», но в итоге был вынужден согласиться. Когда режиссер фильма Ридли Скотт сказал Кроу, что эти строки отлично вписываются в картину, тот ответил: «Я величайший в мире актер, в моих устах любое дерьмо хорошо звучит».
В отличие от США в России актеры ведут себя скромнее. Зато находится масса других людей, готовых все перекроить. Процесс корректировки сценариев в нашей стране начал Иосиф Сталин, ставший в 30-е годы главным киноцензором страны. Свое мнение он часто выражал не только словами, но и ногами. В 1934 году в Кремле показывали «Юность Максима». Увидев на экране царский каземат, Сталин сказал: «Не мешало бы товарищам режиссерам посидеть в тюрьме…» – и вышел из зала. Проекцию остановили. Режиссеры Григорий Козинцев и Леонид Трауберг решили, что им конец. Однако через несколько минут вождь вернулся и опять сказал: «Не мешало бы товарищам режиссерам посидеть в тюрьме, как нам, старым большевикам. Тогда в этом замечательном фильме сцена в каземате была бы еще лучше!» В 1947 году в схожей ситуации кинематографистам повезло меньше. Когда в лирической комедии «Поезд идет на Восток» состав остановился, Сталин спросил: «Что за станция?» – «Новосибирск», – ответил кто-то из членов Политбюро. «Вот здесь я и сойду», – сказал Сталин и ушел с просмотра. Фильм сняли с экранов, а режиссера Юлия Райзмана сослали на Рижскую студию.
Во время показа фильма Марка Донского «Алитет уходит в горы» (1949) Сталин снова молча вышел из зала – во время сцены, где шаман пляшет и бьет в бубен перед портретом Ленина. На следующую ночь режиссера вызвали на Лубянку. Следователь положил перед ним две бумаги и предложил подписать на выбор любую. Первая начиналась словами: «Я, Донской Марк Семенович, сознаюсь в том, что с 1925 года работаю по заданию английской разведки, с 1929-го – германской, с 1934 года – японской...» Вторая – со слов: «Я, Донской Марк Семенович, признаюсь в том, что веду развратный образ жизни: сожительствую с актрисой К., нахожусь в противоестественной связи с актером Л., а также...» Донской решил, что шпионаж обойдется ему дороже разврата, подписал второе признание и был сослан в Киев на студию научно-популярных фильмов, где понял, за что его наказали: за то, что поставил перед шаманом портрет не того вождя.
После смерти Сталина цензура утратила единый центр и стала множественной. Идеологических охранников режима было много, а претензии становились все более изощренными.
В 1957 году, снимая фильм «Сорок первый», где красноармейка сходится с белым офицером, Григорий Чухрай переделал сценарий Григория Колтунова и вместо фильма о классовой ненависти, которая побеждает любовь, сделал фильм о любви, которая превозмогает ненависть. Перепуганный сценарист написал на режиссера донос: «Посмотрев фильм молодого режиссера Григория Чухрая, снятый по моему сценарию, должен официально заявить, что под этой белогвардейской стряпней я не поставлю своего честного имени». На худсовете «Мосфильма» заспорили, нужен ли такой фильм советскому народу. Однако картина все-таки была выпущена на экраны.
На обсуждении фильма Михаила Калика «Человек идет за солнцем» (1961), где малыш бродит по городу, секретарь ЦК Молдавии заявил режиссеру: «Вы нас не обманете! Мальчик пошел за солнцем – значит, он пошел на Запад!» В 1970 году редактура Госкино потребовала от Ролана Быкова вырезать из картины «Внимание, черепаха!» финальный эпизод, в котором злые мальчики бросают черепаху под танк. «Но почему?!» – изумился Быков. «Вы что, думаете, мы дураки? Маленькая, на «ч» начинается, а ее – танками! Вы на что намекаете?!» – грозно спросил редактор. Только после этого Быков понял, что цензоры усмотрели в этом эпизоде историю с вторжением советских танков в Чехословакию, случившуюся за пару лет до выхода картины.
В 1979 году худсовет «Мосфильма» принимал фильм Глеба Панфилова «Тема». В финальной сцене герой попадал в аварию, добирался до телефонной будки, звонил и оседал на пол. Одни члены худсовета решили, что герой просто теряет сознание, другие – что он умирает. А смерти героя по идеологическим причинам ни в коем случае нельзя было допустить. Директор «Мосфильма» Николай Сизов, обеспокоенный расколом в рядах, воскликнул: «Если кому-то непонятно, что герой остается жив, финал надо переснять!» – «Если кому-то непонятно, что герой остается жив, финал надо пересмотреть!» – возразил Сергей Бондарчук. Панфилов все же был вынужден переделать финал, но это не помогло – картину закрыли и выпустили на экраны только во время перестройки.
В 1986 году киноцензуру упразднили. Переписывать сценарии стали режиссеры, переиначивать фильмы – продюсеры, и обычно с перехлестом. Как жаловался один автор, «после переделки в моем сценарии осталось только два неизмененных слова: мое имя и фамилия. Мне пришлось заменить их самому». Так что, если встретите в титрах странное имя режиссера или сценариста – Иван Бездомный, Петр Пропащий или В.Кинутый, – будете знать, в чем дело.