Рембрандт с металлоломом

Далеко не всегда галерейный проект, попадая в стены солидного музея, от этого выигрывает. Рядом с вечной классикой вдруг теряется заряд ироничности, легкости и своевременности. Примерно такая метаморфоза произошла с трехмерными «рисунками» Дмитрия Гутова, созданными более пяти лет назад. Гутов придумал показать легкие рембрандтовские росчерки в тяжелом металле, перевести двухмерную графику в трехмерные рельефы, сделать из камерной истории монументальную пропаганду. Тогда, при первом показе металлоконструкций, о Рембрандте лишь вспоминали. Теперь, в Пушкинском музее, сваренные и спаянные объекты современного художника служат комментарием к подлинникам – один вообще сделан по конкретному рисунку с изображением женщины, стоящей к нам спиной. Тут же в зале висит и живописный шедевр – «Артаксеркс, Аман и Эсфирь», который в своей тишине и торжественности слишком уж оттеняет суетливость металлических конструкций. В этом случае живой художник сразу подписывается, что будет выполнять роль рекламного агента для великого творца. С таким же успехом ребрандтовские головы можно было бы сделать из песка, пластилина, дерева… Однажды художники Алексей Политов и Марина Белова устраивали из фигур Рембрандта театр теней.

Еще один не слишком выигрышный момент для нового проекта. Только что в музее завершился показ американского модерниста Александра Колдера, который в 1920-е годы начал создавать «пространственные рисунки» – фигуры из проволоки, словно бы нарисованные легким пером. У Дмитрия Гутова работы более грузные, но зато с большей заряженностью на шоу: стоит, например, встать чуть правее или левее фронтальной позиции, и весь «рисунок» превращается в большую груду металла. В этом смысле гутовский Рембрандт – это такой интерактивный дизайн, рассчитанный на богатого любителя классики.

У затеи с визуальными играми вокруг шедевров всегда имеется положительная сторона: при любом раскладе музей остается в плюсе. Он доказывает свое превосходство, привлекает новою аудиторию и в прямом смысле слова двигает экспонаты, сдувая с них десятилетиями накопившуюся пыль. И, сказать честно, полу-скульптуры, полу-картины Гутова мало что прибавляют к нашему знанию о графике XVII века, зато отлично развлекают досужего посетителя – в конце концов, и сам Рембрандт любил экспрессивные выходки и образы, сразу рассчитанные на вау-эффект.