Дарите детям яблоки

В послужном списке Малдума – работа с несколькими маститыми компаниями, от американского Театра танца Гарлема до Шотландского балета. В последние годы хореограф специализируется на так называемом общинном танце (community dance). Он не работает с исполнителями-профессионалами, но собирает в свои проекты обычных людей – детей, подростков и студентов. У себя на Западе Малдум предпочитает облагораживать социальных маргиналов, работая, как правило, с беспризорниками, заключенными, эмигрантами и людьми с задержками в развитии. В России он взял обычную молодежь в возрасте от 6 до 22 лет. По мнению Малдума, совместная работа преображает как отдельного человека, так и сообщество, и в процессе не имеет значения возраст, пол, опыт, религия или цвет кожи. Следуя такому кредо, творец объединял отпрысков католических и протестантских семей в Северной Ирландии, учил танцевать детей-инвалидов в Перу, поработал в Литве, Хорватии, Эфиопии, Южной Африке и Зимбабве. Проект на музыку Стравинского он предпочитает называть не балетом, а танцевальным шоу и до Москвы уже сделал «Жар-птицу» на нескольких европейских площадках с разными оркестрами.

Для балета, впервые поставленного в 1910 году, был написан микст русских сказок: Иван Царевич с помощью Жар-птицы борется с Кощеем Бессмертным за освобождение прекрасной Царевны. Музыка Стравинского, во многом построенная на обработках народных песен, здесь чрезвычайно картинна: в ней отчетливо слышатся нюансы рассказываемой истории. Вот мистическая Колыбельная необычайной птицы. Вот страдания людей, порабощенных сказочным злыднем. Вот знаменитый Поганый пляс: наползающая на мир свита Кощея, все эти «уроды и гады», когда-то подсказанные Стравинскому знатоком древнерусской мифологии Алексеем Ремизовым.

Оркестр под управлением Плетнева был превосходен, выпукло передавая настроения музыки: и в начале, когда тихое, но зловещее вступление вводит в суть дела, и в финальном апофеозе победы, сравнимом с торжественно-ликующим колокольным звоном. То, что прибавил к этому хореограф и его артисты, казалось (страшно вымолвить!) эстетически необязательным. По Малдуму, все происходящее приснилось маленькому мальчику, бегающему по сцене с плюшевым мишкой. Иван-царевич тут преображенный папа, а Жар-птица и Царевна – это оба раза мама. Толпа молодежи (все в серо-голубых брюках и майках) шустро перестраивается, показывает азы аэробики и с помощью разного рода хороводов изображает то порабощенный народ, то прихвостней Кощея. Большое яйцо с Кощеевой смертью лежит тут же, на сцене. Золотые яблоки, с помощью которых ловят Птицу, юноши и девушки носят на вытянутых руках и сноровисто катают по полу. В финале мальчик просыпается, но под подушкой наяву находит обрывок приснившейся сказки – то самое яблоко. Он символически прижимает золотой плод к груди.

В итоге оглушительная наивность визуальной картинки в лоб столкнулась с искушенностью музыкантов-профи. Контраст между качеством звучания и уровнем кинетики движения был так велик, что поневоле возникли вопросы. Например, такой: зачем авторы проекта ограничились танцем? Почему им не пришло в голову набрать детей с улицы, чтобы они еще и сыграли музыку к балету «Жар-птица»? Понятно, что это будет пыткой для зрительского слуха. А зрительский глаз, получается, испытывать стоит?

Но можно, конечно, все эти вопросы не задавать, а с доверием отнестись к концепции постановочной команды. Ведь и впрямь не поспоришь с теми, кто говорит: танец, в котором участвуешь, дает новый и особенный опыт, приобщение к искусству «изнутри» раскрепощает и облагораживает человека. Можно даже предположить, что партитура «Жар-птицы», в которой, как отмечают музыковеды, слилось «природно-фольклорное и профессиональное», особенно подходит для проектов такого рода. А что же зрительный зал? В таких случаях он должен настроиться не на театральное, а на гуманитарное значение проекта. Это тем более легко сделать, что дети-артисты всегда, автоматически вызывают умиление публики.