Неделя в Гаване

Хотя чисто политические мотивы в фильме по очевидным причинам отсутствуют, обойти моменты, сквозь которые просачивается атмосфера одряхлевшего социализма, авторы не смогли или не захотели. Хотя до той обнаженности, с которой показана та же Гавана в документальном фильме Виталия Манского «Родина или смерть», сборник игровых новелл недотягивает, нищета и разруха заметны даже при беглом взгляде. А самая остроумная и стильная история, «Дневник новичка» палестинца Элии Сулеймана (где он играет лоханутого режиссера, слоняющегося по Гаване в ожидании, когда команданте Фидель закончит свою нескончаемую речь и примет его для интервью), говорит сама за себя. Особенно тем, кто жил при брежневском режиме и включал зомбоящик, то и дело натыкаясь на шамкающего генсека, талдычащего про сиськи-масиськи – если кто не знает, так руководитель одной шестой части суши произносил слово «систематически». Весьма недурен и мелькнувший кадр с гигантской гипертрофированной головой Ясира Арафата, к которому Сулейман, как видно и по другим его фильмам, испытывает весьма амбивалентные чувства.

Любителям кино должен понравиться и сюжет аргентинца Пабло Троперо, где пьяный в дым Эмир Кустурица (дивное зрелище) блюет при звуке своего имени, после чего получает почетный приз Гаванского кинофестиваля, заявляет, что его жизнь – полное дерьмо, и, в конце концов, оставляет награду водителю такси. Ему бы в друганы такого же погрузневшего и бухого Жерара Депардье – цены бы этой зарисовке не было.

Недурна, хотя и легковесна, открывающая альманах новелла «Юма» Бенисио Дель Торо. Вообще-то Юма – название города из вестерна Делмера Дейвза «В 3.10 на Юму» (1957), которое, если верить испанскому режиссеру, стало в Гаване кличкой вроде «гринго» для обозначения американцев. Роль «юмы» исполняет Джош Хатчерсон («Голодные игры»), чей герой, как и Кустурица, приезжает на фестиваль и так надирается, что не может поймать рукой стоящий на стойке стакан с ромом Havana Club, который без меры рекламируется в фильме на правах product placement. А соль сюжета, которую можно слить без вреда для просмотра, заключается в том, что американец «снимает» в баре девицу, по виду которой только он и не догадывается, что это парень.

Самая неудачная короткометражка, «Соблазнение Сесилии», принадлежит Хулио Медему, который опять замутил «про любовь». С изрядной долей пошлости режиссер рассказывает про певичку, которая, как буриданова ослица, не знает, кого выбрать – залетного антрепренера, предлагающего ей постель и контракт за океаном, или прежнего любовника, местного бейсболиста, менее преуспевающего в спорте, нежели в сексе.

Три оставшиеся истории – «Ритуал» француза Гаспара Ноэ, «Бассейн» его соотечественника Лорана Канте и «Горькие сладости» кубинца Хуана Карлоса Табио – новеллами назвать трудно. Это скорее рассказы, в которых форма имеет меньше значения, чем содержание и которые так или иначе связаны с сантерией – местной религией, своеобразной смесью язычества с католицизмом, характерной для вывезенных в Южную Америку африканцев. Ноэ не мудрствуя лукаво подробно демонстрирует обряд посвящения в женщины, которому родители подвергают дочку, обнаружившую лесбийские наклонности, у Табио речь идет о буднях гаванской семьи, а у Канте – о подготовке к празднику Святой Девы, но не Марии, а Очун.

При этом композиция фильма не выглядит продуманной – составители явно не сумели выбрать оптимальный вариант возможных расположений семи новелл по семи дням недели. Наверно, не читали Эйзенштейна, нащупавшего математический способ отыскания перестановки, которая должна произвести на зрителя наибольшее впечатление. Согласно классику, «Дневник новичка», то есть кульминационный сюжет, выгоднее было поставить на пятницу вместо среды, а закончить картину – либо сюжетом с Кустурицей, либо «Горькими радостями», в финале которых упомянутая выше Сесилия садится на плот, чтобы бежать с райского острова, превращенного в зону, пусть и лайт-разлива.