Posted 8 августа 2006,, 20:00
Published 8 августа 2006,, 20:00
Modified 8 марта, 09:10
Updated 8 марта, 09:10
Рок-музыкант Гарик Сукачёв
– Почему вы решили снять фильм о поколении 70-х? Вам не кажется, что сегодня совсем другая молодежь, нежели была тогда, - и внешне, и внутренне…
– Я сильно сомневаюсь, что люди изменились. Изменилась одежда, изменились прически. А девочки и мальчики также по-прежнему хотят любить и быть любимыми. Почему я выбрал этот образ? Я знал хиппарей лично, и они на меня когда-то определенным образом повлияли. Для меня это было первое очарование 12-летнего пацана, который впервые увидел длинноволосых парней, ухаживающих за его родной сестрой. Кто такие были хиппи на самом деле, я скорее не знаю, могу только догадываться. Но это необыкновенно красивый, романтический образ, который в истории появился единожды и не повторится, наверно, больше никогда. Так же, как и фестиваль «Вудсток». Это отчаянная романтическая эстетика жива во многих и во мне в том числе. Это очень красиво: все эти цветочки, обнаженные тела в морской воде, разговоры о Любви. Эти романтические времена у каждого были в той или иной степени. Вот и все. Вот почему герои моего фильма – хиппи.
– В 80-е в нашей стране слово, которое несли рок-музыканты со сцены, было настоящим глотком честности и свободы. Пели о том, что действительно волновало всех. А сегодня молодые музыканты будто сговорились – поют о каком-то своем эфемерном мире. Ни слова о Чечне, о терроре, о «дедовщине» в армии, наконец. Почему так?
– Да, я вижу, что сегодня молодым группам совершенно наплевать на то, что происходит с их страной, их поколением. Я не молодой человек – но я не могу не думать о таких вещах, которые они будто бы не замечают. Про то, что делают с ними же, молодыми. Я не ору об этом на каждом шагу, но хотя бы что-то говорю. Вы посмотрите – при Андропове так не «вязали» молодых людей, когда были облавы на улицах и когда в армию насильно угоняли. Тогда, по крайней мере, никогда не убивали по пути в эту армию. На плацу от мороза восемнадцатилетние мальчишки не погибали. Про «дедовщину» и этих страшных случаях с ребятами, о которых теперь все знают, я вообще молчу. Такого не было в период самого страшного «совка». Я ненавидел все, что было тогда, – эту проклятую пропаганду, но я также ненавижу, как это происходит сейчас, сколько лжи и лицемерия вокруг вот этих вещей.
– Что-то можно сделать, исправить?
– Если брать армию, то поможет только реформа. Только солидные вложения государства в военно-промышленный комплекс, в новые военные технологии. Сколько ни идут сейчас пропагандистские передачи, рассказывающие о мощи русского оружия, они только дурака могут убедить.
Вспомните, какими дураками были мы перед Великой Отечественной войной, когда считали себя самой боеспособной армией. И наша боеспособная армия потеряла к августу 1941 года, с июня, более полутора миллионов солдат. Задумайтесь: солдат жил в среднем… 4 минуты эти два месяца. И сейчас, если, не дай бог, будет следующая тотальная война, в двадцать первом веке, нам придется еще хуже. Потому что все армии мира живут в новых технологиях, от которых мы безнадежно отстали. А у нас под боком, между прочим, Китай, который уже построил стратегические дороги до самых границ России. Вам об этом не рассказывают, а я это видел. Восьмиполосные хайвеи, которые упираются прямо в нашу границу. Там стоят заправки, все освещается, и китайцы приезжают туда на пикники. Так им стоит только нашу проволочку эту перерезать – и дальше пойдет эта саранча-техника, укладывать свои гигантские хайвеи. Что этому может противостоять? То, что сейчас по-прежнему гонят мальчишек раздетых и разутых в армию, а там, вместо того чтобы обучать их воевать, над ними издеваются? Они же почти дети. Восемнадцать лет! И ты – портянка, ты никто. А тебе еще папа и мама нужны. Мы, насколько я знаю, единственная страна в мире, которая живет рекрутским набором. И это происходит с вами! Вас угоняют в армию, вас убивают, вас сажают в тюрьмы по политическим мотивам, наконец. И никто ничего не делает. Наивные щенки! Ничего не будет по справедливости.
– Так-таки ничего?
– Ничего. Но пусть хотя бы все будет цивилизованно и честно. Чтобы папа с мамой не искали вас десять дней по всем моргам, в то время как вас, оказывается, услали куда-то на Дальний Восток и там прячут. Ты шел из института, тебя поймали и услали. Ну что это такое?! В девяносто шестом году скольких ребят убили в Чечне! Почему вы не понимаете, что это самый настоящий террор против молодого поколения осуществляется? Почему никто этим не возмущается? Почему нет рок-групп, которые поют об этом? По крайней мере, их не видно. Я этого не понимаю. Я не политик. Я музыкант и никакого не имею морального права быть политиком, потому что я за всех и ни за кого в отдельности. Но я не могу об этом молчать. Как не мог и тогда, в СССР, молчать о многих вещах. В наше время, чувствуя ту фальшь и ужас, которые были вокруг, мы – тогдашняя молодежь, рок-музыканты – сделали свое дело, хотя сами были продукты той эпохи. Не было «перестройки» – не было бы и нас.