Posted 8 июля 2007,, 20:00
Published 8 июля 2007,, 20:00
Modified 8 марта, 08:36
Updated 8 марта, 08:36
Одна из последних пьес Шекспира «Цимбелин» иногда кажется злобной пародией мастера на собственные театральные ходы. Снадобье, создающее видимость смерти, явно заимствовано из «Ромео и Джульетты». Переодевание женщины в мальчика-пажа напоминает о «Двенадцатой ночи». Похищенные королевские дети – о «Зимней сказке». А еще надо добавить злую отравительницу – королеву-мачеху, отрубленную голову убитого принца, переодетого в платье счастливого соперника, выпачканную кровью одежду принцессы, которая убеждает мужа Имогены, что она мертва, и, наконец, явление Юпитера. Шекспир намешал в своем сюжете столько ужасов, переодеваний, хитросплетений, что всей последующей драматургии, включая постмодернистов, и не снились такие сюжетные виражи и повороты. Приятно представить себе нездорового немолодого человека, который, тихо ухмыляясь, строил «козу» своим последователям. Хотите ужасов? Их есть у меня! От режиссера, взявшегося за «Цимбелина», невольно ожидаешь лихой иронии, свойственной, скажем, кинотриллерам Тарантино.
Деклан Доннеллан ставит Шекспира очень много и очень давно, его трагедии и его комедии. И с нашими актерами, и с международной командой. Наиболее успешно получается у него работа в своем театре Cheek by Jowl (возрожденная труппа, привезенная на этот раз, не уступает в профессионализме той, что восхитила Москву в первый приезд Доннеллана в Россию).
Приемы постановки давно отработаны. Пустое пространство в этот раз украшено Ником Ормеродом двумя театральными синими занавесами. Несколько необходимых предметов реквизита (кушетка Имогены, письма, сундук, перстень). Шекспировские персонажи одеты в пиджаки. Наплывы сцен друг на друга: Клотен еще произносит свой монолог, а Имогена уже наворачивает круги по сцене, спеша к мужу в гавань. Наконец, один актер играет двух антиподов: Том Хиддлстон вполне убедительно перевоплощается на наших глазах из наглого негодяя принца Клотена в добродетельного супруга Имогены Постума.
Но знакомые и отточенные приемы в этот раз странно буксуют. Прекрасно прочеканивая шекспировский сюжет, режиссер и его актеры скользят по касательной относительно нерва пьесы. «Цимбелин» решительно не поддается привычному набору приемов и мстит скукой. Чем стремительнее летит действие, тем меньше отклика вызывает оно в зрительном зале. А демонстрация отрубленной головы Клотена и вовсе вызывает неуместные смешки. Умение рассказать внятно столь запутанный сюжет – это, безусловно, немалое достоинство, но от Доннеллана ожидаешь большего.
Только в финале темп замедляется, и режиссер дает нам возможность вглядеться в персонажей. Цимбелин узнал о коварстве второй жены, обрел дочь, которую считал умершей, нашел потерянных сыновей. Оклеветанная Имогена очистилась от подозрений, обняла своего Постума и двух старших братьев. Братья узнали о своем королевском происхождении, нашли отца и сестру. Общий хеппи-энд. Но лица героев неожиданно печальны. Голоса звучат как из колодца. Сбылись самые смелые мечты. Но как теперь жить в столь внезапно перевернувшемся мире? Как вернуть на место сердце, отказывающееся кувыркаться? В этой человеческой интонации больше Шекспира, чем во всех предыдущих сценах.
Верность себе – безусловно, важное достоинство для художника. Но иногда эта верность может стать ограничительным барьером. Хочется верить, что на следующем Чеховском фестивале мы увидим нового и не похожего на себя Деклана Доннеллана.