Posted 8 июля 2004,, 20:00

Published 8 июля 2004,, 20:00

Modified 8 марта, 09:41

Updated 8 марта, 09:41

Евгений Хавтан

Евгений Хавтан

8 июля 2004, 20:00
«Браво» – команда, воспевавшая стиляг и романтиков, подарившая миру Валерия Сюткина и Жанну Агузарову, – дожила до 20-летия. Бессменный лидер коллектива Евгений ХАВТАН в эти дни занят масштабным студийным проектом, при этом умудряется совмещать работу в студии с юбилейным туром. Времени в обрез, но для «Новых Известий»

– Я не очень люблю юбилеи, но на меня давят со всех сторон – и организаторы концертов, и музыканты: мол, нужно отметить эту дату. А я боюсь круглых дат, для меня это ровным счетом ничего не значит: 10 лет группе или 25. Я занимаюсь одним и тем же – пишу песни. В этом году мы будем делать нечто необычное: выпустим пластинку, в которую войдут лучшие песни за 20-летнюю историю группы. Их споют молодые артисты, те, кто популярен у тинейджеров: Земфира, Илья Лагутенко, Дмитрий Спирин из группы «Тараканы», Светлана Сурганова, Макс Покровский, Билли Новик из группы Billy’s Band, – всего больше десятка исполнителей будут в этом альбоме. В сентябре–октябре мы планируем дать два больших концерта в Москве и два больших – в Санкт-Петербурге. Может быть, сделаем тур по городам России. И все те, кто пел на этой пластинке, очевидно, придут. Группа «Браво» будет играть, а они будут петь.

– С Земфирой вы уже записали песню. Как вам работалось вместе? Она ведь непростой человек…

– Да, я слышал такое мнение. Но одно дело, когда что-то говорят, другое – убедиться самому. Дело в том, что мы знакомы с Земфирой с самого ее приезда в Москву. Недавно мы были на гастролях в Санкт-Петербурге и жили в одной гостинице. Я ей предложил записаться, она неделю думала, а потом выбрала песню «Как быть», которую когда-то исполняла Жанна. Это редкая песня, даже не все поклонники «Браво» о ней знают, и Земфира очень удачно дала ей второе рождение.

– Земфира сказала, что ей было лестно побыть в роли Жанны Агузаровой. А вам не кажется, что Жанна и Земфира похожи?

– Они похожи в том, что у них потрясающие голоса, которыми их наделил Бог, они талантливы. Во всем остальном они абсолютно разные, никакого сходства я не могу найти.

– Помимо Земфиры и Лагутенко вы еще сотрудничаете с нашим панк-роком…

– С Димой Спириным из группы «Тараканы». Это одна из наиболее честных команд, играющих рок, который скоро вообще бесследно исчезнет. Я как-то ездил к ним на репетиции и вставлял себе в уши фильтры от сигарет, чтобы не оглохнуть: они играют в маленькой комнате и ужасно громко. Обычно я пишу музыку, а потом начинаю уговаривать Диму, чтобы он написал слова. Тексты он пишет не быстро, но я готов ждать, потому что результаты получаются хорошими.

– Вы сказали, рок скоро исчезнет. Почему?

– Я имею в виду рок в моем представлении. Для кого-то рок – это наркотики, длинные волосы и выбрасывание телевизоров из окон. Для меня это несколько другое. Настоящих рок-музыкантов сегодня можно пересчитать по пальцам. Вот Юра Шевчук, к примеру. Он всегда честен перед своими зрителями и перед самим собой. А когда человек играет музыку, а потом высказывается в совершенно другом ключе или когда все просчитывается пиарщиками, я не верю ему. Для меня не имеет значения, рок-музыкант или поп-музыкант. Бывает масса отвратительных рок-групп и масса отвратительных поп-групп. Но среди тех и других попадаются и очень хорошие. Для меня основным критерием является качество.

– У группы «Браво» была такая особенность – частая смена вокалистов. Сейчас, оглядываясь назад, признайтесь, это была чехарда или все-таки это пошло на пользу группе?

– Это пошло на пользу, и прежде всего мне. Мне не интересно топтаться на одном месте. К тому же только кажется, что вокалисты группы «Браво» часто менялись. За двадцать лет мы можем вспомнить и назвать только троих, кто был в группе долго, – Жанну Агузарову, Валерия Сюткина и Роберта Ленца, с которым мы работаем до сих пор. Правда, я тоже в последнее время запел, но основным вокалистом является все-таки Роберт. Все периоды – с Жанной, с Валерием, с Робертом – были разными. Поклонники переживали, конечно, но привыкали. Кстати, каждая смена вокалиста обновляла нам слушателей, они становились лет на десять–пятнадцать моложе. Вот недавно мы вернулись из тура, в котором играли вместе с группой «Мумий тролль». И я очень переживал, потому что мы играли после «Мумий тролля», а туда ходит в основном молодежь 15–25 лет. Но нас принимали не хуже. Мне было очень приятно, что все наши песни, начиная от старых и заканчивая теми, которые мы играем сегодня, пели всей площадью. Это лучший показатель.

– Для вас было неожиданно, когда люди принимали решение уйти, или это было предсказуемо?

– Сюрпризов здесь не было, я всегда чувствовал это. Все были в курсе, что расставание когда-нибудь произойдет. Наступал какой-то момент, когда мне хотелось что-то изменить в группе, стилистику или еще что-то. Или солист хотел что-то изменить. А поскольку каждый из нас является лидером, в какой-то момент очень сложно становилось находить общий язык. Это логичный путь, лучше расстаться, чем продолжать терзать музыкантов, поклонников слухами и сплетнями. По крайней мере, так честнее по отношению к ним.

- Но вы в свое время говорили, что Сюткин допускает большую ошибку, уходя из группы…

– Нет, он сделал абсолютно правильно. В какой-то момент мы все равно расстались бы, и сейчас понятно, что Валера и группа «Браво» – это абсолютно разные вещи. Мы разного формата артисты. Можно участвовать во всех подряд сборных концертах, быть везде, в эфирах, в скандалах на Первом канале, и если ты не в обойме – ты чужой, не будешь на виду, тебя забудут. Мы как раз в стороне от всего этого. Для меня это очень хорошо, хотя коммерчески невыгодно. Но группа «Браво» все-таки сделала очень хороший задел за прошлые годы, поэтому нас помнят и старшее поколение, и молодежь.

– Вы как-то говорили, что к рок-н-роллу группу «Браво» стали относить потому, что она была запрещенной. А как запрещали «Браво»?

– Мы начали играть в 1983 году. Это сейчас можно выступать где угодно, а тогда, чтобы выступить перед аудиторией, надо было все тексты литовать, то есть напечатать их на бумаге, пойти в местный отдел культуры в РК ВЛКСМ, где должны были дать разрешение. Но мы были молодые, нам было по барабану, и мы этого не сделали. Считали: что хотим, то и поем. Но это была только одна сторона медали. Вторая – нельзя было продавать билеты на концерт. Это сейчас можно арендовать любое помещение и делать там что угодно, хоть фашистов собирать – никто тебе слова не скажет. А тогда была особенная статья за частное предпринимательство, и, например, Леша Романов из «Воскресения» пострадал за это сильнее, чем мы. Мы пострадали чуть позже Леши. Это случилось на концерте, который помнят все поклонники того времени. Концерт был арестован. Выглядело это так. Когда мы пели последнюю песню, наряд милиции, человек 30–40, вломился в переполненный зал, и нас отвезли в Бескудниковское отделение милиции. Погрузили в два автобуса, в один – зрителей, в другой – музыкантов. Зрители писали записки, кто у кого билеты покупал. После собеседования в отделении нам выдали повестки на Петровку, 38. В общем, это была долгая история, которая продолжалась два года, и в результате мы огребли кучу неприятностей. Меня отчислили из института, нашего барабанщика выгнали с работы из «почтового ящика», бас-гитариста хотели забрать в армию, хотя он… в общем, он не хотел туда идти и косил, как и многие тогда, по статье с психическими отклонениями. А потом появился список запрещенных групп. Прямо по алфавиту – первой был «Аквариум», потом «Алиса», мы третьи и так далее. Эти списки были разосланы по всем средствам массовой информации… Тогда Андропов, Черненко у власти были, и куда бы мы ни приходили, нас никуда не брали.

– А когда вы вновь попали в разрешенные группы?

– Это была рок-лаборатория, которая появилась в 86-м году и, как потом выяснилось, состояла сплошь из кагэбэшников. Официальный лозунг был такой: объединить всех музыкантов и дружно делать концерты. Ребята все правильно рассудили: чтобы не отлавливать каждого по одному, лучше сразу собрать всех вместе. На первом прослушивании были люди, которые очень тщательно записывали выступления групп на магнитофон, вплоть до того, кто что кому сказал. В 87-м мы ушли работать в областную филармонию, уже профессионально, на стадионах. Пелена запрещенности к тому времени уже прошла, а мы были очень хорошо раскручены, собирали площадки любой конфигурации. Раньше мы выступали в маленьких залах, а тут – на огромных стадионах. Нас, ничего не понимающих, бросили в это пекло, по месяцу продолжались изнурительные гастроли… А платили нам по филармонической концертной ставке – по 8 рублей за концерт, а на больших площадках – по 16. Давая двадцать концертов в месяц, я зарабатывал 200–300 рублей. По тем временам это были колоссальные деньги. Но главное, отношение к артистам было совсем другое, они еще не дискредитировали себя дешевым пиаром, скандалами, враньем в прессе и на телевидении, поэтому артистов сказочно любили. Страна была еще не разрушена, не было никаких границ. Когда мы приезжали куда-то, нас встречали как родных: в Молдавии – вино, на Украине – фрукты. Это было лучшее время в истории группы. А выпито столько было…

– А сейчас как?

– Сейчас пьется меньше, но в группе есть рекордсмены.

– Женя, а первый состав вы помните?

– Да, история о том, как собрался первый состав «Браво», уникальна. Институтский приятель мне сказал, что в Бескудниково есть команда «Постскриптум», которой нужен гитарист. Я поехал на прослушивание в тот самый ДК, в котором нас потом арестовывали. Там завхозом работал барабанщик Паша Кузин, мы с ним до сих пор играем, а солистом «Постскриптума» оказался Гарик Сукачев. У меня тогда был хороший усилитель, хорошая гитара, куча примочек, я все это погрузил в такси и приехал. Группа мне не понравилась, зато понравился Паша Кузин – он очень здорово играл на барабанах. Позже оказалось, что я на них тоже особого впечатления не произвел, но меня взяли из-за гитары и усилителя. Однако свои коварные планы по преобразованиям в группе «Постскриптум» я воплотил в жизнь. Первым группу покинул бас-гитарист Сергей Бритченков, один из авторов песни «Верю я», последним ушел Гарик. В результате и образовалось «Браво».

– Гарик на вас не обиделся?

– Он сам ушел. Гарик, кстати, тоже поет на пластинке, которую мы сейчас записываем, и именно эту песню – «Верю я». А после того как со мной оказались музыканты, дело оставалось за малым: найти того, кто будет петь в моей группе. Последней точкой стала Жанна Агузарова. Согласно легенде, мой телефон ей дали ребята из музыкально-поэтического объединения «Мухоморы», которые состояли на всевозможных учетах – и на Петровке, и в комитете госбезопасности, потому что их записи крутил на Би-би-си Сева Новгородцев. Они занимались тем, что брали классическую западную музыку в стиле лав-стори и читали под нее какие-нибудь похабные антисоветские стихи. Жанна позвонила мне ночью, и вскоре мы встретились на станции метро «ВДНХ». Я был в черной железнодорожной форме, в фуражке, поскольку ехал с военной кафедры института железнодорожного транспорта. Жанна тогда еще была не такая экстравагантная девушка, но одевалась очень модно и стильно, а в руках у нее был пакет TATI. Жанна слушала самую передовую музыку, и именно это очень сильно повлияло в дальнейшем на группу «Браво». Но главное – ее голос. Я никогда раньше не слышал таких голосов, ни у кого. Мы поиграли какие-то импровизации, «квадраты», и я понял: это то, что надо. Часто спрашивают, что нужно для того, чтобы быть успешным. Так вот, нужна встреча в нужное время в нужном месте, и тогда происходит какой-то взрыв.

– Бывало, что вы поправляли тексты вашим авторам. Злопамятный Вадим Степанцов до сих пор ворчит, что припев в песне «Король Оранжевое лето» был другим…

– Да. Более того, мы эту песню сейчас переписали как раз в том варианте. Вадик всегда писал нам тексты, и я считаю его одним из лучших наших авторов. Песня «Король Оранжевое лето» уже была готова, но на телевидении нам сказали, что с таким текстом, какой предложил Вадик («Король Оранжевое лето / Золотоглазый хулиган / Молотит солнцем, как кастетом / По нашим буйным головам»), у нас нет шансов. И мы пошли на компромисс. Песню услышала вся страна, нам дали зеленый свет. После этого нас стали пускать и на телевидение, и на радио и т.д.

– Как композитору, вам сложно работать с авторами?

– Как правило, все рок-музыканты пишут сразу и мелодию, и слова. У меня подход другой. Я сначала пишу мелодию, а потом ищу слова. Обычно я отдаю музыку нескольким поэтам, они пишут стихи, и я выбираю. Сегодня мне это делать гораздо сложнее, чем пять или десять лет назад, потому что сейчас, если ты говоришь умные вещи, это выглядит комично, и наоборот, когда говоришь что-то смешное, кажется, что это здорово и хорошо.

– Почему же все так изменилось?

– А вы посмотрите, к примеру, канал «Культура». Там часто ведутся умные беседы, фильмы хорошие показывают, очень много интересных программ. Но я ставлю себя на место среднестатистического человека, который воспитан на тележвачке. Он переключается на «Культуру» и смотрит на этих людей, которые, как ему кажется, говорят занудные вещи. Зато на других каналах пляшут девицы с голыми задницами. Это воспринимается с большим энтузиазмом, хотя для меня выглядит абсолютно дебильно.

– Евгений, мы с вами обо всем поговорили, но ведь главная музыкальная тема сейчас знаете какая? Скандал с мужем Пугачевой и его охранниками в Ростове…

– О, да. Прислали мне по почте ссылку на сайт «Голосуй против Киркорова».

– Голосовали?

– Нет. Не голосовал. Но могу сказать, что, кем бы ты ни являлся, оскорблять женщину не положено. Артист ты или не артист – веди себя прилично. Жалко, там не было мужчины, который бы просто накатил ему в ответ.

"