Федра на пикнике

Общеизвестно, что в театре нельзя: курить, разговаривать по мобильному телефону, вылезать на сцену и вобще как либо вмешиваться в действие. Входя в высоченный ангар – театр в московском саду «Эрмитаж», где разыгрывается «Э’Федра», – можно забыть об этих правилах. На четырех экранах, зависших между сценой и задником, загораются надписи, призывающие: relax, have a smoke, have a drink, а зрителей периодически приглашают на сцену. Они чувствуют себя максимально комфортно: вместо обычных кресел на широких ступенях амфитеатра разложены мягкие складные лежаки, рядом с каждым – стеклянная пепельница. Хочешь – кури, хочешь – сиди, вытянув ноги, хочешь – лежи и расслабляйся.

Хотя наблюдать за тем, что происходит в пространстве ангара, гораздо интереснее. В действе участвуют музыканты, несколько диджеев, актеры и операторы с любительскими камерами. Четыре актрисы в одеяниях зеленого цвета (Наталья Мотева, Виктория Исакова, Анн Доминик Кретта-Топцова и Екатерина Конисевич), каждая по-своему, изображают гибельную страсть царицы Федры к своему пасынку Ипполиту. Чтобы хоть как-то освоить огромное пространство актрисы читают в микрофоны текст: гремучую смесь из пьес Еврипида, Сенеки, Расина и Цветаевой. Они бегают вверх и вниз по железным лестницам, опутавшим стены ангара, заламывают руки, бродят или катаются по зеленому газону сцены. Иногда кто-нибудь из четырех Федр, поднявшись на ступени амфитеатра, доверительно спрашивает у зрителей: «Вы не видели Ипполита?». Участвующие в действе Афродита, Артемида и Кормилица так и норовят произнести несколько реплик героини, чтобы почувствовать себя «немножко Федрой». Ипполитов в ангаре тоже оказалось несколько. Но, несмотря на это, все красавицы Федры поголовно страдают от несчастной любви, потому что Ипполиты по глупости (или по неопытности) не отвечают на их чувства.

Впрочем, судить это представление по привычным театральным законам все равно что заставлять современных женщин бегать за покупками на котурнах. Происходящее в ангаре не укладывается в рамки привычных театроведческих критериев. Последние воспоминания о них выметают из головы оглушительная музыка и крупные планы актерских лиц на экранах, сменяющиеся компьютерной графикой. К тому же один из Ипполитов с такой обидой читает стихотворение Мандельштама «Я не увижу знаменитой Федры», что сразу становится ясно: он обижен, поскольку «Федры» в классическом понимании этого слова на сцене нет и быть не может. Вместо нее режиссер Живиле Монтвилайте придумала никому не известный гибрид театрального действа, клубной вечеринки и авангардного перформанса. Примерно как в пушкинской сказке: «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку». Хотя заметно, что «неведома зверюшка» выродилась на диво энергичной и жизнеспособной.

Заснуть на уютных лежаках никому так и не удалось. Зрителей то тащили потанцевать под музыку техно и угощали шампанским на дне рождения Ипполита, то устраивали ток-шоу на тему – кто такая Федра и что собой представляет преступная страсть, а в конце представления устроили даже обещанный открытый финал. Четыре Федры, безжизненно повиснув на тросах под потолком, благополучно ожили. А публику пригласили на «пикничок», где наливали вино и кормили фруктами. Во время пикничка по ступеням носили шоколадные конфеты, предлагая выбрать белую или черную: если съедят больше белых конфет, финал будет счастливым, если черных – то несчастным. Но даже любители темного шоколада не решились посягнуть на жизнь всех четырех цариц зараз.