Частная лавочка

Он, по мысли министерских сотрудников, обычный бизнесмен, примазавшийся к музейному делу. Между тем его Изба пользуется даже большей популярностью, чем сверкающий мрамором Музей пейзажа (филиал Музея Левитана) с парой довольно слабых полотен. На волне успеха Павел Травкин с соратниками готовится «запустить» еще и Музей первобытного рыболовства, в котором зримо покажет, как человек эпохи неолита добывал себе пропитание на Волге.

В законе о Музейном Фонде, подписанном еще Борисом Ельциным, полно благих намерений, которые редко исполняются или вообще не работают. Так, например, каждый человек, обладающий какой-нибудь уникальной вещью или произведением искусства, может приписать их к Фонду. За это государство, согласно статье 24, «может оказывать ему поддержку»: отреставрировать предмет, обеспечить ему надлежащую охрану, предоставить налоговые льготы. Правда, со своей стороны органы власти будут отслеживать сохранность шедевра и его перемещение.

Понятно, что ни к чему не обязывающее слово «может», как правило, оборачивается «не может». Поэтому каждый коллекционер вынужден заботиться о своих раритетах сам. И чтобы их содержание окупалось, приходится на них зарабатывать. Самый яркий пример в этом плане – частный Музей старинных автомобилей, открытый в Москве Дмитрием Ломаковым. После почти десятилетнего «пробивания» места – земельного участка – для своей коллекции, после сбора всех документов в министерстве, после мытарств со строительством ангара Ломаков полагается только на себя и зарабатывает на музей реставрацией старых машин или прокатом своих раритетных автомобилей, отдавая их под свадьбы и другие торжества.

Главное, на чем сегодня ломаются копья и светлые надежды, – на квадратных метрах, которые просят новые коллекционеры у чиновников. В этом случае все решается на региональном уровне. Нет ни одного четкого закона или постановления, как и кому выделять помещения под музей (пусть даже со льготной арендой). Меценаты уже не надеются открыть свою экспозицию и вынуждены идти двумя путями: превращать свое собрание в независимое предприятие или отдаваться на откуп государству. Типичный случай – литературный музей семьи Цветаевых в поселке Ново-Талицы. Дом, где родился Иван Цветаев, основатель нынешнего Пушкинского музея и отец поэтессы Марины Цветаевой, приобрел статус музея только после того, как отчаявшаяся хозяйка за бесценок продала его государству и уже не могла вмешиваться в жизнь нового учреждения. В Москве все «придворные» художники идут по накатанной дороге: Шилов, Глазунов, Церетели, Андрияка, Бурганов передают свои картины и скульптуры городу, который, в свою очередь, строит для них галереи и назначает их директорами.

«Когда министерство утверждает музейный статус коллекции, это не дает тебе, к сожалению, никаких преимуществ. Просто бумажка, но она греет душу, что делаешь что-то важное и полезное, – рассказывает о жизни частных музеев Юлия Чайкина, директор музея при Паломническом центре Патриархата. – Мы давно уже работаем как музей, но к процедуре регистрации готовимся только сейчас. Сначала посылается письмо с обоснованием целей и задач музея и описанием коллекции. Потом уже министерство вышлет своих экспертов, чтобы они оценили коллекцию и дали заключение о ее ценности. Почти все церковные музеи, где немало шедевров и ценных вещей, стоят в очереди за этими экспертизами».