Масло и труд все перетрут

Помимо привычных для всей страны сталеваров, механизаторов и доярок Ивановский край особенно славился ткачихами. Из одних только образов работниц ткацких фабрик можно было бы сделать захватывающую экспозицию. Ведь в отличие от всех остальных фабричных профессий ткацкий труд окутан дымкой эротизма. Не случайно же Иваново еще и город невест. Если посмотреть на картины, где изображаются ткацкие цеха, тамошние работницы предстают эдакими принцессами и феями. Чего совершенно не скажешь, например, о женщинах – передовиках сельского хозяйства. Свинарка Агафонова на холсте Марка Малютина (имя этого мастера носит Ивановское художественное училище) в 1961 году выглядит так, словно это столетний дуб, стоящий посреди скотного двора.

Все образы рабочих и колхозниц, выполненные в ХХ веке, обязательно экспрессивны. С разводами на ликах, с мощными мазками на торсе. Будто бы инструменты и материалы, с которыми они работают, оставляют на их лицах и фигурах рельефные следы. Таковы все литейщики и шахтеры (бронзовая скульптура Каплянского). Конечно, главная задача советского художника состояла в том, чтобы показать красоту человека труда. Но странным образом показывалась не красота, а измученность, опустошенность, какая-то вселенская тоска (К. Фролов, «Портрет рыбака» и его же «Лесорубы»). Так или иначе, вместе с ХХ веком образ рабочего (работницы) сошел на нет – он больше не вдохновлял живописцев.

Но вот ивановские предприниматели вместе с белорусскими коллегами в новом, XXI веке решили сыграть в старую игру и командировали избранных художников на производственные объекты. Результаты трудов выставлены в отдельном зале. Но здесь происходит странная вещь – свежие соцреалисты совсем не интересуются людьми. В композициях Владимира Маяковского из цехов краностроительного завода запоминается только красный, адский котлован, вокруг которого словно муравьи копошатся жалкие людишки. У Андрея Жевакина вообще внимание переключается на собственную, артистическую натуру: будь то «Сбор огурцов» или «Кузнечный цех», непременно в нижнем углу холста возникнет автопортрет с мольбертом. А чем художник хуже? Он что, не работает?

Вряд ли оправдаются надежды организаторов мероприятия, которые написали в аннотации: «Для кого-то посещение выставки будет возможностью подумать, состоялось ли возвращение забытой темы, есть ли у нее перспективы и, наконец, каким будет образ человека труда в искусстве наших дней?» Если судить по ивановской экспозиции, трудиться нынче совсем не модно.