Режиссер Александр Митта

– Александр Наумович, почему вы согласились быть председателем жюри «Артдокфеста?»

– Потому что с почтением отношусь к этому фестивалю и с восхищением к Виталию Манскому.

– Несмотря на то, что этот фестиваль считается оппозиционным?

– Я не знаю, каким он считается. Я знаю, что он считается одним из самых культурных российских фестивалей, собран с невероятной тщательностью, и все достижения документального искусства там присутствуют. В России, наверное, нет другого такого квалифицированного фестиваля сегодня, как «Артдокфест», по крайней мере, в документальном жанре. Хотя, конечно, то, что делает на Московском кинофестивале в документальной программе Григорий Либергал, – это тоже очень классная работа, потому что все картины, которые он выбирает из безграничного моря документального кино, и картины, которые на Московском фестивале занимают первые места, как правило, после этого в Америке получают документальный «Оскар». Вообще документальное кино у нас очень квалифицированное. Сейчас точка роста кинематографа – это не художественное кино, совсем нет. Это документальное кино и сериалы. Я, например, с большим интересом отношусь к тому, как буквально на глазах вырастает уровень сериального кино.

– А с чем, на ваш взгляд, связано, что многие профессиональные кинорежиссеры стали заниматься сериалами на телевидении?

– Потому что это – простор. Кино – это все-таки в современном понимании – рассказ, новелла. Это полтора-два часа. А сериал – это сезон, он дает тебе большие возможности. Рассказ как бы превращается в роман. Сегодня можно было бы «Войну и мир» поставить на экране, не адаптируя, а полным текстом. Сегодня в сегменте сериала ситуация, которая когда-то была во французской литературе, когда Дюма написал «Три мушкетера». Это были фельетоны, которые печатались в газете и которые на глазах превращались в роман. Им зачитывалась сперва вся Франция, а потом все человечество. Просто есть время и возможность не торопясь изложить что-то. Зрители любят, когда изложение последовательное и неторопливое, – и действие становится глубже, и больше подробностей, а искусство все-таки в подробностях… Сериалы сегодня, безусловно, занимают большое место в нашей жизни, привлекая зрителей более активно, чем кино. А документальное кино – оно как бы набрало невероятную энергию, потому что сегодня практически каждый человек имеет киноаппарат, мобильник и ноутбук – а это уже киностудия. Я сейчас оставил все дела и сел писать книжку для детей, пособие о том, как десятилетний ребенок может снять фильм про себя, свою семью и своих друзей. Потому что у каждого ребенка есть мобильник и почти у каждого ребенка есть айпад, а значит – можно работать. Но придумать историю они чаще всего не умеют. На эту тему написаны толстенные фолианты. Роберт Макки написал книгу в 500 страниц, которой все зачитываются, но это профессиональный учебник, справочник. И таких фундаментальных книг довольно много, а вот маленькой, простой книжки, которая бы давала возможность ребенку самому заняться творчеством, пока не было…

– Вот вы говорите, документальное кино сейчас переживает расцвет…

– Это кино, которое может работать с минимальными вложениями, на небольших бюджетах, ведь денег никогда нет…

– Но есть много ограничений. Если люди хотят, чтобы фильм был показан, то они не могут позволить, чтобы в картине звучал мат, чтобы курили…

– Я не сторонник, чтобы матерились, честно говоря. Но, вообще говоря, все те, кто ничего придумать не могут, они специализируются на запретах, потому что для того чтобы запретить что-то, ничего придумывать не надо, а вот ты о себе и заявил. Поэтому эти люди заявляют о себе. Но, как правило, это всегда – конкурс дураков. Когда кто-то что-то хочет запретить, внимательно присмотришься и видишь: неумный человек, не умеющий видеть более широко.

– При этом у людей есть возможность применить власть, принять закон, а потом все остальные люди вынуждены это соблюдать.

– Ну а куда деваться? Печально, но с этим приходится считаться. Во всяком случае я с демонстрацией протеста не выйду по этому поводу. Потому что это бессмысленно. С глупостью нельзя бороться агрессивными методами. Ее можно презирать, можно самому стараться не совершать глупостей, и чтобы вокруг тебя они не совершались. Прямой конфликт с дураками бессмыслен. Они же все равно не поймут.

– Как вы считаете, зритель оценит ваш фильм «Шагал – Малевич»? Не покажется ли этот фильм зрителям, привыкшим к экшну, слишком сложным?

– Вы знаете, картины про художников никогда не имели особого успеха у зрителей. Я знаю только голливудскую картину «Фрида», где Сальма Хайек в главной роли. Там очень тщательно сделан сценарий о драматической судьбе художницы Фриды Калло. Там много обстоятельств, которые способствовали тому, чтобы картина имела успех у зрителя. И это едва ли не единственная подобная картина. А в принципе картина про художников не имеет большого успеха у зрителей, потому что живопись требует совсем другого отношения, она по-другому с людьми «взаимоотносится». Живопись требует созерцательного отношения, спокойного раздумья, картину надо рассматривать долго, постепенно проникая в замысел художника, даже когда художник буквально двумя штрихами, тремя мазками делает свою картину, все равно, как правило, в этом лаконизме есть серьезное содержание, которое требует спокойного, независимого и созерцательного отношения. А кино смотрится быстро, кадры меняются быстро, человек должен прийти в состояние эмоциональной активности. Наша задача, чтобы он испытывал какие-то чувства, эмоции – люди для этого смотрят кино. Поэтому я без излишних иллюзий делал эту картину, мне просто очень хотелось показать этих двух прославленных художников, которые заставили весь мир гордиться русским искусством.

– Как обстоит дело с прокатом фильма?

– У картины маленький прокат, потому что, к сожалению, прокат тоже стоит сегодня денег, чтобы вначале прорекламировать картину, выкупить кинозалы – они же все в руках частных владельцев, у государства практически нет залов. Но я спокоен по этому поводу. У меня некоторые картины тоже проходили очень тихо, скажем, «Сказка странствий» – картина, которую запретили показывать на фестивалях, власти запретили вывоз картины из страны, но оказалось, нет ни одного ребенка, который бы не смотрел эту картину, на которого бы она не повлияла, которому она не доставила радости, удовольствия, не заставила бы переживать за героя, которого сыграл Андрей Миронов. И сейчас я вижу, что это была едва ли не самая успешная моя картина, только успех «Экипажа» был очень громкий, яркий, а успех «Сказки странствий» оказался тихий и для аудитории специфической, для детей. Но где я ни провожу занятия, какая бы аудитория ни собралась, то все стопроцентно говорят: «Сказка странствий» – совсем не детский фильм». Так что нам не дано предугадать…

– Кстати, как вы относитесь к тому, что сейчас снимется ремейк «Экипажа»?

– Снимается хорошая картина, интересная.

– Вы не противились этой идее?

– Наоборот, я им помогаю всячески. Я самым активным образом – за. Они просто хотят продлить традицию этого фильма, хотят снять яркий постановочный фильм. Отличная идея.

– Не думаете, что картину может постичь судьба фильмов «Ирония судьбы-2», «Кавказская пленница-2»?

– Нет, все эти картины эксплуатировали сценарий, они, так сказать, старались повторить характер фильма, шутки, а это совершенно невозможно. Но у Коли Лебедева – самостоятельный сценарий и абсолютно своя история.

– Вы сняли сериал «Граница». Это был один из первых сериалов, который имел успех и был снят на высоком художественном уровне. Почему вы после этого не снимали сериалы?

– Не было такой идеи. И делать продолжение «Границы» мы не стали. Наверное, это была ошибка, надо было продолжать. Это был первый сериал, мы еще не очень понимали сериальную культуру, что сериал состоит из сезонов, что его можно продолжать. Тогда просто этих идей не было.

– А сейчас нет такой идеи?

– Уже поздновато. Много времени прошло. Эти люди уже состарились. У меня был там сказочный ансамбль – Миша Ефремов, Рената Литвинова, Леша Гуськов, Оля Будина… Они все сыграли практически свои первые роли. А сейчас их не соберешь, сейчас они все – звезды…