Posted 7 декабря 2015,, 21:00
Published 7 декабря 2015,, 21:00
Modified 8 марта, 03:10
Updated 8 марта, 03:10
Народная артистка СССР Вера Васильева
– Вера Кузьминична, вы отмечены немалым количеством наград, а что чувствуете сегодня, получая «Звезду Театрала»?
– Я о наградах никогда не думаю и не жду их. А если вдруг меня чем-то награждают, то я искренне удивляюсь, потому что думаю, что ничего такого сверхвыдающегося в профессии не совершила. Никогда я не ждала какого-то звания или какой-то награды. А «Звезда Театрала» – премия от зрителей, и потому для меня это очень приятно. От души вам говорю. Я отношусь к своим зрителям с любовью и вниманием. Они ко мне – тоже. Порой идешь по улице и кто-нибудь обязательно скажет: «Будьте здоровы!» Я говорю: «Спасибо! И вы будьте здоровы». Или чаще всего восклицают: «Ой, моя бабушка с детства ваша поклонница!» Отвечаю с улыбкой: «Благодарю. Передавайте бабушке привет!»
– Как вы считаете, это все отголоски роли Насти из фильма «Сказание о земле Сибирской»?
– Первая роль в кино – не моя заслуга, а удача режиссера Ивана Александровича Пырьева. И плюс замечательные партнеры. С этой ролью пришла не только известность, но и приглашение служить в Театре сатиры. Если честно, прежде я никогда в этот театр не ходила и сатиру вообще не любила, и до сих пор она меня не слишком вдохновляет. Сатира – это что-то такое колкое, надо быть бойкой, острой на язычок. Я не такая. И, может, потому моя творческая судьба в этом театре складывалась подчас печально и неинтересно.
– Почему же вы не ушли, не стали искать «свой» театр?
– Я считала, что если меня никто страстно не зовет в другой коллектив, – именно страстно, а не просто так, – то мне нечего суетиться, а нужно спокойно сидеть на своем месте. Но грех жаловаться, у меня все же появлялись интересные работы. Первая из них, конечно, «Свадьба с приданым» в постановке Бориса Ровенских. Кстати, в этой роли, считаю, сделала шажочек к мастерству, потому что сама я человек очень тихий, танцевать не умела, петь боялась. А по роли нужно быть боевой, принципиальной, там ведь мы все время за урожай боролись. Ровенских во время репетиций кричал мне: «Вера, ну что ты как замороженный судак! Разозлись!» Я пыталась как-то разгорячиться, стучала кулаком по столу. А когда в нашем театре появился Валентин Николаевич Плучек, я получила главную роль в спектакле «Пролитая чаша». Это грустная история про китайскую Джульетту – принцессу Ин-ин, которая в конце спектакля умирает. Мой младший брат, который был тогда школьником, пришел на премьеру, посмотрел и сказал: «Больше я к Верушке в театр не пойду, мне ее очень жалко». И самое смешное, что под этим предлогом он до сих пор не ходит на мои спектакли. У меня семья вообще не театральная, на мои спектакли родные не особенно ходили.
– Обидно?
– Немножечко. Но я отношусь с пониманием: если их это не интересует, то зачем же заставлять? Не все понимают театр. А когда мне давали какую-то премию или звание, мама говорила: «Молодец, Верочка, значит, ты на хорошем счету в коллективе». Она воспринимала мою профессию на чисто бытовом уровне. Но давайте не будем о грустном. Я хочу сейчас вспомнить и рассказать вам о своем счастье – спектакле «Женитьба Фигаро». Мне было трудно вжиться в роль графини, я ведь довольно простенькая. Но как только примерила костюм, сделанный по эскизам Славы Зайцева, я поняла, что в этом живу: уже и настроение другое, и жесты соответствующие появились. Этот спектакль был нашим счастьем и триумфом до самой Андрюшиной смерти.
– Вашим партнером сначала был Валентин Иосифович Гафт?
– Он человек невероятного обаяния и очень прямой, если что не по нему – говорил в лоб. Когда мы начали репетировать с ним, я очень жеманничала, вся такая из себя наигранная графиня. А Гафту это не нравилось. И на первой же репетиции он громогласно рявкнул: «Хватит сюси-пуси разводить! Они нормальные люди, и у них естественные супружеские отношения». Меня как холодной водой обдало. Я перепугалась до смерти, поскольку привыкла, что со мной разговаривали иначе: душенька, милочка и все такое. А Гафт настоящий мужлан был в этой роли.
– Он не посвящал вам эпиграммы?
– Нет, по-моему, не посвящал. Но он мне иногда неожиданно звонит и говорит удивительно приятные слова о моих ролях или о каких-то телепередачах, в которых вдруг видит меня. Это невероятно трогает, потому что Гафт не скупится на любовь. Он умеет радоваться чужому успеху, что в нашей профессии редкий дар. И, что более ценно, находит время позвонить и сказать об этом. Я бесконечно люблю его и Олю Остроумову, его жену. Они редкого таланта и доброты люди.
– А близкие друзья у вас есть?
– Дело в том, что я не выпивоха, не хохотушка по натуре, не компанейская и потому ни с кем не сходилась близко. Но мне это жить не мешает. К тому же я никогда не интересовалась закулисными сплетнями – кто с кем встречается, кто развелся, кто женился. В театре меня интересовали не интриги, а только работа. Так, сыграв Анну Андреевну в «Ревизоре», я невероятно радовалась, потому что это первая роль, которая в полной мере соответствовала духу Театра сатиры. Именно тогда я поняла, что в этом театре не лишняя.
Фото: МИХАИЛ ГУТЕРМАН
– Плучек вас ролями не баловал?
– Не баловал. Но роли все же были, пусть и негромкие. И знаете, когда Валентин Николаевич уже тяжело болел, я приехала его навестить, а он вдруг сказал: «Вера, прости, я перед тобой виноват». Я поняла, что вину он видел в том, что в творческом плане был равнодушен ко мне, я его не волновала. Но ведь сердцу не прикажешь. И потому в нашем театре я годами не имела заметных ролей, в которых могла бы расти как актриса.
– Но вы не сидели сложа руки, и когда вас пригласили в провинцию – поехали?
– Я искала какие-то выходы, чтобы реализоваться. Когда меня пригласили в Тверской театр на роль Раневской в «Вишневом саде» и потом в Орел играть Кручинину в «Без вины виноватых», то я согласилась. Эти работы меня спасли, поскольку сбылось то, ради чего я пришла в профессию.
– Что изменилось для вас в Театре сатиры, когда его худруком стал Александр Ширвиндт?
– Оказалось, что Александр Анатольевич не только блистательный легкий и ироничный актер, но и хороший организатор, чуткий к актерской судьбе человек. Ведь театр ему достался в печальном состоянии: ушли из жизни великие артисты, театр был обескровлен. Ширвиндт сохранил костяк труппы и привел молодых талантливых актеров из числа своих учеников, чем сохранил зрительский интерес к нашему театру.
– Поскольку у вас богатейший профессиональный и жизненный опыт, хотелось ли вам преподавать?
– Я совершенно не умею делать замечания и потому не могла бы быть педагогом. Но я написала книгу и думаю, что если кто-то захочет, то может пользоваться ею как неким учебником в профессии. А вообще, я считаю, что незаслуженно много хорошего получила от жизни. У меня в общем-то все сложилось: профессия, о которой мечтала; всю жизнь служу одному театру, входя в который каждый раз готова расцеловать всех – настолько сильно я его люблю; у меня был замечательный любящий муж, а в конце жизни появилась крестная дочь, которая обо мне так трогательно заботится, что не каждая родная дочь о своей матери так будет. Мне 90 лет, и я счастлива абсолютно. Может быть, сегодняшнее состояние – награда за то, что я никогда не сердилась и терпеливо годами ждала ролей.
– А сейчас чего-то ждете?
– «Ма-Мурэ». Героине сто лет! Это история о любви, а я обожаю играть любовь. И я знаю, как это можно сыграть. Это было бы мое такое завещание со сцены. Я уже Андрею Житинкину сказала, что хотела бы сыграть. И жду ответа.
Подробнее о том, как прошла церемония вручения премии «Звезда Театрала», вы узнаете из репортажа в ближайшем номере «НИ».
СПРАВКА