Актер Николай Чиндяйкин

– Николай Дмитриевич, не первый год МХТ держит планку одного из самых успешных театров Москвы. Но в то же время система репертуарных театров сегодня переживает кризис. На ваш взгляд, в чем залог успеха МХТ?

– На недавних гастролях в Пекине китайцы смотрели на нас так, будто мы родные внуки Станиславского. Для них было очень важным, что приехал театр, основанный великим режиссером. Можно бесконечно рассуждать на эту тему, но мне кажется, что залог успеха в правильной расстановке сил, в расстановке приоритетов. И для меня отцы-основатели тоже многое значат, хотя я работаю в МХТ относительно недавно и не учился в Школе-студии. Но всякий раз, когда я иду в театр мимо большого портрета Станиславского и Немировича-Данченко, я говорю: «Здравствуйте, Константин Сергеевич. Здравствуйте, Владимир Иванович». И я сам себе не смешон. Для меня это вполне нормальная ситуация: я кланяюсь тем людям, без которых не было бы великого русского театра. Питер Брук использовал термин «пустое пространство». Но к МХТ эта фраза неприменима: пространство не бывает пустым, когда имеет некую историю.

– Но вы же помните те времена, когда МХТ не мог похвастаться хорошей посещаемостью, хотя основателей здесь почитали не меньше?

– Театр, как и человек, может приболеть. Действительно, сейчас даже неловко вспоминать, когда приводили школьников на Достоевского, и я приходил смотреть спектакль, но покидал его в антракте, потому что в этом шуме и дискомфорте смотреть было невозможно. Но появился Олег Табаков и провел огромную работу, чтобы вернуть театру былую славу. Не побоялся разрушить устоявшийся уклад этого «музея», и оказалось, что «музей» способен вернуться к своей прежней жизни, стать одним из лидеров на европейской сцене. Никого не хочу обидеть, но как худрук он продумал все, начиная от глобальных вещей и заканчивая мелочами. Например, у театра появилась стратегия: на своей сцене он сочетает высокую классику, кассовую комедию и авангардные постановки, эксперименты. И тебе не нужно расталкивать коллег локтями – всегда есть пространство для творчества. А что касается мелочей, то здесь, например, всегда отмечается старый Новый год. С какими-то людьми ты, может, давно не виделся, не встречался в работе, но благодаря этим совместным посиделкам приходит чувство семейственности, осознание того, что все мы из этого дома, а вот это наши дети, наши студенты. И для меня, как для артиста, это имеет колоссальное значение, поскольку я на своем веку видел множество театров, работал в Ростове и Омске, затем в Москве был правой рукой у Анатолия Васильева. Я мог бы сегодня лишь сниматься в кино и достаточно неплохо существовать, да и жил какое-то время без театра. Но позвонил Табаков и спросил: «Вы не хотели бы сыграть в Художественном театре Фирса?» И я бросил все, невзирая на зарплату. Поскольку Художественный театр остается Художественным театром. Но я ничуть не осуждаю своих коллег, которые не работают в репертуарном театре: каждый выбирает по мере своих интересов и своих возможностей.

– В этом сезоне в МХТ намечено много крупных премьер. Театр продолжает работать как конвейер, но артистам трудно, наверное, совмещать столь плотный график со съемками в кино?

– По-разному. Труппа большая, и у каждого своя жизнь. Одна из основных и очень верных черт руководства театра – это гибкость. И политика строится так: да, кому-то позволено больше. А к тем, кто помоложе или только пришел, отношение более жесткое.

– На ваш взгляд, это справедливо?

– Во всяком случае, это правильно. Потому что подходить ко всем с одним лекалом – непродуктивно для театра. Ведь в свое время и Марк Захаров сознательно толкал в кино своих актеров. Из никому не известного Абдулова сделал звезду. А в конце концов, кто выиграл? Театр. На Абдулова пошли зрители. Так же и в любом современном театре: главное – научиться ловить эти равновесия и находить выгоду. Тогда и кризиса репертуарного театра не будет, поскольку театр – это действие, живой организм, и он должен соответствовать реалиям нынешних дней.

– Есть еще и другая проблема: так называемый модный театр. Зритель пришел на спектакль, поскольку полюбил вас, скажем, в одном из сериалов. И вдруг видит авангардный спектакль, расстраивается и уходит…

– Все очень просто: когда зритель уходит разочарованным – это все равно театр. Главное, что зритель сегодня был. А если же театр всеми силами не способен заманить публику на спектакль, то он может носить какие угодно регалии, но театром уже не считается.